Морские глубины. 2. Песнь бездны
Шрифт:
Она была гораздо моложе и стояла перед дверью в оружейную, где отец хранил все оружие. Отец смотрел на нее сверху вниз и повторял те самые слова, ранившие ее в самое сердце.
— Твоя мать подошла бы больше, — сказал он, нахмурившись так сильно, что казался ужасно суровым. Как и каждый раз. — Она-то знала, что говорить об ундинах на публике — это дурость. Ты всегда умудряешься разочаровать меня, девочка, и гордиться тут нечем.
Она и не гордилась. Но он никогда не давал ей повода гордиться собой.
Аня вздрогнула и съежилась, едва он вскинул
Даже ударить родную дочь.
Но боли не последовало. Дверь в оружейную открылась, и в проеме застыл молодой парень. Он посмотрел на нее, затем на ее отца, и на его лице проступила жалость. Аня знала, что жалели ее, и от этого было куда больнее, чем она ожидала.
Он был красивым. Молодым. С широкими плечами и четко очерченной челюстью, которая всегда казалась ей такой привлекательной. В другой ситуации она бы даже выставила вперед угловатое подростковое бедро и притворилась, будто не похожа на тощий куст, еще не доросший до своих лет.
— Сэр? — произнес парень.
Ох, как же давно она не вспоминала его голос. Он был такой шелковистый. Голос человека, который умел петь, человека, чьими словами она была бы безнадежно очарована.
— Да, да, — проворчал отец, заходя в оружейную. — Ничего не трогай, Аня. Хоть раз последи за руками.
Она съежилась еще сильнее, пристыженная. Не хотелось, чтобы этот молодой человек посчитал ее обузой для отца. Аня никогда не стремилась нарочно кого-либо разочаровать, но иногда ее охватывало любопытство, и она вовсе не считала, что это так уж ужасно. Она хотела узнавать что-то новое. Верить, что она — не только кукла, которую отец выставляет полюбоваться гостям.
Но тут она увидела их.
В дальнем углу комнаты стоял стол с разложенными на нем прототипами. Они были… чудесными. Прекрасными. Их тут же хотелось потрогать, хоть ей и сказали этого не делать.
Какое-то время она стояла, сжав кулаки и обещая себе, что будет хорошей девочкой. На этот раз она будет хорошей.
Может, она могла бы попросить отцовского охранника, который обычно следовал за ней везде, привести ее сюда еще раз. Позадавать вопросы насчет прототипов — что это такое и для чего они нужны.
Ее отец и милый молодой человек вышли из комнаты. Вышли и оставили ее стоять, комкая светло-зеленую юбку.
Нет, синюю. На ней было ее любимое синее платье с белым воротником и туфли, в которых она казалась себе выше. Без каблуков — отец сказал, что она может сломать лодыжку, — зато черные, с тонким ремешком, и она чувствовала себя в них красавицей.
Короче, ее отец и молодой человек вышли из комнаты, и она потянулась к одному из прототипов. Как правило, это были орудия против ундин и других существ, которые могли напасть на их город. Но эта штука была совсем не похожа на оружие. Просто маленький серебряный шарик, светящийся разными цветами сквозь щелки
Подумав, что он очень красивый, она поднесла шарик к лицу и обнаружила сбоку кнопочку — такую маленькую, что можно было и не заметить.
Та Аня, которой все это снилось, кричала себе, чтобы не трогала. Положи на место! Не веди себя, как та дочь, которую вечно видит в тебе отец!
Но она, конечно же, нажала.
И тело накрыло волной боли. Вырвавшаяся из шарика волна звука была настолько оглушительной, что все ее тело просто… перестало работать. Только что она слышала яростный визг новой отцовской игрушки, и вдруг наступила полная тишина.
Осталась только пульсирующая боль в голове, не похожая ни на что, и вибрация в ребрах — наверное, от самого шарика. Наверное, она потеряла сознание, потому что моргнула и внезапно оказалась на полу. Шарик выкатился из ее руки, и Аня подумала, что надо притвориться, будто она ничего не трогала. Иначе отец ее убьет.
Аня ползком подобралась к шарику и протянула к нему руку, но он все еще мигал тем же отвратительным красным цветом, что и за секунду до этого ужасного звука. Тогда она нажала на кнопку еще раз, ее ребра перестали дрожать, и шарик загорелся синим.
Она уже решила, что все в порядке, но тут ее внимание привлекло движение слева. Губы ее отца шевелились, но она не слышала ни единого слова.
Дрожа, она поднесла руки к ушам, а когда опустила, ее пальцы были покрыты кровью.
Боже, как же она ненавидела это воспоминание. Не потому, что как-то стыдилась потери слуха, но потому, что это была ее вина. Она навредила себе сама, и ей некого было винить. Да, конечно, отцу, наверное, не стоило оставлять ее одну в комнате с опасным оружием. Она была ребенком, а ребенок без присмотра в такой комнате — это катастрофа.
Но все равно она сама была виновата. И этот груз ей предстояло нести на своих плечах до конца жизни.
...Постепенно Аня заметила, что кто-то гладит ее по волосам. Не во сне, где от боли и воспоминаний ныло сердце. Нет. Кто-то гладил и распутывал пальцами ее волосы в реальном мире.
На секунду все смешалось. Она наверняка была снова в Альфе, и кто-то из служанок подобрее решил пробудить ее от кошмара.
Но нет, эти пальцы были шире, и ее кожи нежно касались кончики когтей.
Такие пальцы могли быть только у одного чудовищного существа, которого ей полагалось бояться, а она все никак не могла заставить себя испугаться.
Открыв глаза, Аня медленно повернулась и обнаружила, что ундина вылез из воды и прополз к ней в комнату. Его огромный хвост все еще наполовину был в коридоре. Плавник лежал на полу, и с красноватой чешуи капала вода. Зацепившись культей между рамой кровати и матрасом, Дайос осторожно, очень осторожно расчесывал ее волосы когтями.
У Ани перехватило дыхание. Она не представляла, зачем он ее вообще трогает, ощущала только, что внутри у нее все замерло. Нервы. Страх. Растаяла даже ненависть к самой себе, и она расслабилась под его прикосновением.