Морской волк. 3-я Трилогия
Шрифт:
Следует отметить сложившуюся в 1-й армии атмосферу боевого товарищества. Немцы и итальянцы вместе прошли долгий и славный боевой путь, и относились друг к другу с должным уважением. Что имело решающее значение, после событий в Риме. Также сыграло роль, что большинство солдат 999-й и 801-й дивизий были южногерманцами, а значит католиками — и обстановка удаленности от дома, быть вместе перед лицом врага. Потому, никаких неприятных эксцессов не было, хотя дружбы тоже прибавить не могло.
8 марта Мессе прислал мне доверительное шифрованное сообщение — о том, что он и его подчиненные приняли решение признать Итальянскую Народную республику Тольятти, оставшуюся после расстрела нами королевской семьи единственной законной властью в Италии, что было подтверждено и Католической Церковью. Не желая проливать кровь боевых товарищей,
Мной было дано согласие. К которому впоследствии с пониманием отнеслись и в Цоссене, ОКХ не хуже меня понимало, что альтернативой будет гибель наших дивизий без всякой пользы, в то же время во Франции и на Альпийском фронте остро не хватало войск! Генерал Хильденбрандт, командир ХХХ корпуса, взял на себя командование импровизированной корпусной группой во время ее марша к Сеуте. Большой неожиданностью и неприятностью было то, что Испания открыто перешла в лагерь врагов Еврорейха. В итоге, Сеуту пришлось брать штурмом — к счастью, потери были невелики. В дальнейшем, испанскому коменданту, гарнизону и населению было предложено сохранять спокойствие и порядок на время, пока германские войска не отплывут во Францию — в противном же случае Сеуте придется испытать самый жестокий оккупационный режим, с казнями и взятием заложников. К чести сеньора коменданта и его офицеров, неприятностей не последовало, и Хильденбрандт не нашел повод не сдержать свое слово. Эвакуация происходила с 15 по 20 марта, на французских и реквизированных испанских транспортах, под прикрытием кораблей германской Средиземноморской эскадры — так как Марсель и Тулон 17 и 19 марта подвергались интенсивным авиаударам, а вблизи итальянского побережья были замечены русские подводные лодки, то конечным пунктом первоначально оказались не названные французские порты, а Аяччо на Корсике.
Высадившись, наши «африканские» дивизии неожиданно оказались на острие боевых действий. Возмущение, уже переходящее в континентальной Франции в открытый пожар, здесь, на Корсике, имеющей древние бунтарские традиции, на тот момент привело к полному исчезновению даже видимости германской оккупационной власти кроме как в нескольких городах, таких как Аяччо, и то в дневное время. Итальянцы на Корсике и соседней Сардинии также склонялись к признанию власти коммунистов — на Сардинии они даже пытались разоружить немецкий гарнизон, 1006-ю бригаду (два батальона, артдивизион и рота штурмовых орудий). То, что этого не случилось, целиком и исключительно заслуга двух генералов, Фриндолина фон Зенгера, представителя Кессельринга при штабе Бассо, командующего итальянскими войсками на Сардинии, и итальянского генерала Мальи, в нарушение приказа своего же начальства, с помощью батальона чернорубашечников захватившего город и порт Аяччо с узлом связи, обеспечив как высадку 801-й и 999-й дивизий, так и прибытие с Сардинии 1006-й бригады, во главе с Зенгером, едва успевшим сбежать от итальянского ареста.
Прибытие на Корсику в общей сумме двадцати тысяч хорошо обученных немецких солдат, с бронетехникой и артиллерией, резко изменило ситуацию в пользу Германии. Причем важным оказалось то, что 999-я дивизия, это были именно специалисты «малой войны», привычные к действиям в горах. К 1 апреля все итальянские части, отказавшиеся подчиниться германскому командованию, были разоружены, а французские макизары, с частью перебежавших к ним итальянцев, были загнаны в горы Монте-Чинто, и успешно истреблялись. Но, в связи с исключительной угрозой на русском Альпийском фронте, 999-я дивизия была отозвана мной во Францию. Из-за чего на Корсике установилось равновесие, немецкие войска контролировали побережье и прибрежные города, партизаны сидели в горах внутри острова — и так продолжалось до заключения мира.
Этих храбрых немецких солдат не было дома, когда решалась судьба Германии. И напрасными оказались все их победы, и пролитая кровь. Ничто, кроме памяти и славы, не напоминает сейчас о тех германских победах в Африке. Но в этом нет вины солдат.
Особенно печальна была судьба 801-й
Бесполезные победы, геройство в чужой и ненужной войне. Где истинны лишь воинская честь и боевое товарищество. Славный боевой путь — в сражениях ради чужого интереса.
Знал ли я тогда, что всего через десять лет мне придется снова воевать в тех же местах, имея союзниками русских и евреев? А противниками будут те, кто воевал под моим началом в Арабском Легионе, и опять англичане — которые должны будут заплатить за все!
Лев Маневич
«Этьен»
Адмирал Да Зара был похож на персонаж из «Капитального ремонта» Соболева — «их превосходительство» Российского Императорского флота. В бытность мою красным командиром Гражданской, приходилось мне общаться с подобными типажами, хотя и не в адмиральских чинах, и большей частью, сухопутных. Но флотские, оставаясь кастой до самой революции, отличались от армейцев лишь доведением до крайности всех отличительных черт.
Аристократ. Породу издали видать, как у британского лорда. Что не всегда синоним барства — встречались среди них и такие, кто готовы были жизнь положить за служение. Но всегда у них грань — «мы», кто историю творит, и прочая толпа, которую должно вести. Пастыри, возможно что и в хорошем смысле — свое стадо защищать. Пережиток далеких времен, когда малое число таких воинов-рыцарей сражалось, а прочие были у них на подхвате. Что этих рыцарей и сгубило с приходом новых времен и новых правил, «когда страна прикажет быть героем — у нас героем становится любой». Энтузиазм масс, это мало того, что страшная сила сам по себе, так еще и подпитку наверх дает — «благородия» Гражданской, с которыми я воевал, и храбры были, и умелы — но зашорены чересчур, и соображали медленнее, мы их по кривой всегда обходили, против их правил. И решительности им не хватало — Руднев варяжский, о котором статья была в «Морском сборнике» к сорокалетию того боя, лучший пример.
Долетели мы благополучно. Святые отцы не подвели, договорившись с адмиралом предварительно, и нам дали знать, Да Зара ждет. И вот, с аэродрома близ Ливорно взлетает курьерский «бостон», не торпедоносец, а переоборудованный в почтовый, с грузопассажирской кабиной вместо бомбоотсека — комфорт, конечно, не тот, что на Ли-2, зато куда безопаснее, скорость на двести километров больше, вооружение мощнее. До половины пути нас сопровождали истребители, на широте Рима они повернули назад. «Мессы» так и не появились — впрочем, их и над Апеннинами почти что нет, и выбили многих, и с бензином у немцев сейчас трудно — в Германии его уже из угля делают, а в Италии лишь то, что привезут, нефтяных скважин на Апеннинах нет, есть что-то на Сицилии, но мало, а иракская нефть и прежде шла в Рейх с большими затруднениями, а теперь накрылась окончательно.
Что и к Седьмой дивизии Да Зара тоже относится. Закончится мазут — и будут его крейсера прикованы к пирсам.
Почетного караула в нашу честь выстроено не было. Не те фигуры я и отец Серджио — хотя пожалуй, святого отца сейчас можно за «врио» кардинала-камерленго (первого зама Папы по разведке и безопасности) считать, по крайней мере, на территории Италии. Тем более что сам Папа вчера вылетел в Москву — с кем он там будет договариваться и о чем — то государственные дела, мне неизвестные. А нас от самолета повезли разместиться, и привести себя в порядок, не было у нас времени обозревать знаменитые коралловые пляжи острова и изучать архитектуру «маленького Парижа», как иногда называют городок Маддалена, всего через час мы уже стояли перед адмиралом. Без свидетелей — поскольку я по-итальянски говорил свободно, переводчик не нужен.