Морской волк. 3-я Трилогия
Шрифт:
Отставить разговоры, то есть хандру! Мой прежний командир, кто был еще до Большакова, учил — если тебе хреново без видимой причины — то прокрути в голове обстановку, и попробуй мысленно одно убрать, другое, «что будет если», сразу причину найдешь. Ну а мне — в последние дни Звенигово мое снится, городок такой на Волге, и родители, батяня после службы на Балтфлоте военпредом в Сормово был, а после на пенсию, за год до нашей пропажи там. А мать все при нем была, тихая, незаметная — но дом был в порядке, это в проклятые девяностые годы! Дай бог, чтобы там, как ученые утверждают, «расщепление» произошло, а не провал — и мы бы там тоже остались, в копии, это что ж, я копия самого себя? Хрен теперь про это узнаешь — раньше, чем в каком-нибудь двадцать втором веке и впрямь машину времени не изобретут. Отец у меня лишь в пятьдесят девятом родится —
Причем шутки в сторону — генетику ведь никто не отменял? И чтоб не возникло ситуации, как в голливудском фильме назад в будущее, серию уже не помню, где там Марти Макфлай в свою маму влюбился, или она в него — любовь-морковь условностей не знает, но выйдут в итоге дети-уроды, что делать тогда? А поскольку про анализ ДНК в этом времени и не слышали — то приходится наши генеалогические линии отслеживать, как королям или герцогам, НКВД этим занимается, как нам товарищ Кириллов однажды разъяснил, в личном деле каждого из нас есть ссылки на родню «там», интересно, как это для кадровиков залегендировали? А если экспонатами истории станем, уж адмирал наш, Лазарев Михаил Петрович, точно будет таковым — и что делать, если какой-нибудь журналист, идейно безупречный и надежный, захочет про нас написать? Любопытно, какие биографии нам сочинят — нельзя ведь всех кадровиков, «первые отделы», в нашу Тайну посвящать? Придумать несложно — так ведь там куча сопутствующего быть должна: где, когда, с кем, отчего в тех документах по месту службы не отражено, а никто из «сослуживцев» вас не помнит? На слишком бдительного попадешь — и выйдет, как в романе, автор Томан или Брянцев, у бати моего книга в шкафу стояла — как там бригадир в цеху заметил, что один из его работяг, по документам из деревни той же, или соседней с бригадировой, в деталях и именах путается, стали разбираться, оказался американский шпион. И ведь нас всех просто так в отставку не отпустят — как носителей тайны «ОГВ» — особой государственной важности, специально под наш случай ввели, «мы из будущего» и все что к нему относится, выше уровнем, чем «Сов. секретно», посвященных, не считая всех нас, наверное и сотни не наберется на весь СССР. Так что жизнь у нас будет веселая и насыщенная — хоть стреляйся!
На борт. «Воронеж» уходит через полчаса. Экипажу легче — дома, на Севмаше, на берегу жили, любой моряк разницу поймет, ну а в чужом порту, все по своим каютам. У нас же казарма на берегу, инвентарь на «додже» подвезли, грузят. А я на стенке — нет, не курю, для подводного пловца хорошие легкие, это все — прокуришь, и уже профнепригоден. На ночное море смотрю и предаюсь размышлениям, как самурай перед боем.
— Синьоре Юри! Мой кабальеро!
И здесь она! После того, как Папа меня «рыцарем» назвал, по-итальянски «кабальеро», так Лючия иначе меня и не называет. Взяла на себя адъютантские обязанности, поскольку я у Кравченко остаюсь вроде «зама по боевой подготовке», и бываю в расположении часто, благо тут и идти всего ничего. И, зря смеетесь, если офицер действительно занят своими обязанностями, то заботиться о своем насущном, ему тупо некогда, так что ординарец (а по-старому, денщик), это не роскошь, а насущная необходимость. Тут даже Мехлис согласился — сначала выразив недоумение, отчего не привлеку кого-то из солдат своей же роты, на что я возразил, что обученные подводные бойцы и так заняты выше крыши, и к тому же Италия, заграница — так что надежный человек из местных, это лучший вариант.
— Ты ведь вернешься? Я буду ждать!
Киваю. Это не обман — я ведь и сам не могу знать, где после буду. Вот прикажут «Воронежу» прямым ходом домой, на север, и что тогда? А там меня уже ждут — Те Кто Надо все видят, и Кому Надо уже доложили. Вот интересно, чего это лично мне за последнюю неделю сразу четыре письма пришло, от девушек, с обратными адресами, Архангельск, Мурманск, Молотовск, даже Ленинград — и все с фотографиями, рослые, крупные блондинки! Кто Ане донес, узнаю ведь обязательно — если сам Михаил Петрович в личном письме, или «варяг» со стороны, то ладно, а если кто-то из своих? Нехорошо получается, стучать на старшего — убивать
— Мне сказали, что у вас женщины алое надевают, когда вас провожают в море? Вот и я тоже. Прости, лучшего не нашлось!
У нее шарфик на шее повязан, как пионерский галстук, концы вперед свисают. Глаза блестят от слез, даже в темноте видно. Эх, галчонок, ну куда бы ты со мной, на север, там снег и морозы! И не разрешат тебе. Да и грех для католички, выйти за человека иной веры, а тем более, самой от церкви отречься. Ну, где ты на русском севере католиков найдешь?
С борта «Воронежа» уже кричат мне — сейчас отходим. Взбегаю по сходням, в последний раз оборачиваюсь — Лючия машет рукой, и кажется, что-то кричит, но я не слышу.
Под утро мы возле Ниццы. Берег здесь поднимается круто, так что нас могут выпустить вблизи, оставаясь в зоне больших глубин. В трех милях от пляжа, атомарина всплывает под перископ, вокруг чисто. И две «миноги», на каждой по двое седоков, выскальзывают из торпедных аппаратов.
Ставка
Верховного Главнокомандующего
Зам. начальника ГШ Антонову
На Апеннинском участке фронта — идут бои местного значения. С немецкой стороны замечено ускоренное строительство укреплений по линии Перуджа-Гросетто. Немецкая активность в воздухе, почти нулевая — есть сведения, что немцы в Италии испытывают острую нехватку горючего, прежде всего высокооктанового бензина.
Частей 10-й немецкой армии, перебрасываемой из Греции, на фронте не замечено. По данным разведки, эти войска, понесшие большие потери, оставшись без техники и тяжелого вооружения, дислоцируются в Апулии, Калабрии, на Сицилии, выполняя карательные функции по отношению к местному населению.
Попытка немцев сформировать на своей стороне союзную итальянскую армию в целом, провалилась. Из личного состава четырех армейских дивизий и пяти «дивизий береговой обороны», находившихся в центральной и южной Италии, собраны две пехотные дивизии армии ИСР («итальянской социальной республики»), 1-я «Палермо», и 2-я «Наполи», причем эти части сами немцы не считают надежными, из-за низкого боевого духа и склонности к дезертирству. Реальную боевую ценность имеют «бригады неро» — «черные бригады», банды убежденных фашистов, совокупным числом в еще две дивизии. Эти формирования являются, по сути, легкой пехотой, без бронетехники и артиллерии, и большей частью используются как каратели в центральной Италии, для борьбы с партизанами и охраны концлагерей. В то же время отмечены попытки заброски их на нашу территорию в качестве разведывательно-диверсионных групп. Наиболее боеспособными частями итальянских фашистов являются стрелковая бригада «Дечиме Мас», и 1-я мотобригада «Бенито Муссолини» (три батальона «апеннинских охотников», егерей-противопартизан, артиллерийский дивизион, дивизион бронеавтомобилей), которая обычно используется как мобильный кулак в борьбе с партизанским движением.
С военно-экономической точки зрения, надежного тыла у немецкой группировки нет (наличие большинства промышленных предприятий на севере, разрыв хозяйственных связей). Имеются незначительные ремонтные мощности, и производство боеприпасов, в Неаполе и Палермо, в то же время единственный доступный источник нефти (Сицилия) совершенно не обеспечивает потребностей армии и промышленности. Возможность обеспечения продовольствием есть — по имеющимся сведениям, между штабом Кессельринга и помещиками Юга Италии достигнуто согласие, по которому первый обеспечивает на территории порядок и неприкосновенность собственности крупных хозяйств, а вторые бесперебойно поставляют продовольствие, при условии оплаты в американской или британской валюте.
На оккупированной территории, особенно в Центральной Италии, свирепствует нацистский террор. Известно как минимум о двух крупных концлагерях (в районах Фоджа, Гаэта), куда десятками тысяч бросают итальянских патриотов за самую малую «нелояльность» по отношению к немецким оккупационным властям. Также полному истреблению подвергаются евреи и (в Риме, Умбрии, Абруцци) священнослужители, объявленные приказом Достлера «пособниками врага», в южных провинциях и на Сицилии отношение немцев к Церкви более терпимое.