Мортем
Шрифт:
Феликс почувствовал, что рука будто завибрировала изнутри. Он приподнял руку, но она снова потянулась к фотографии. Ладонь, которая лежала на фото Насти застыла, будто заморозилась. Феликс не мог пошевелить пальцами. От фотографии шёл холод. Феликс понял, что девушки нет в живых. Он почувствовал, что из глаз у него потекли слёзы. Ему было жаль Настю, жаль Юрку, который продолжает её ждать, жаль Настиных родителей. Но слёзы были не только выражением горя, они давали Феликсу облегчение, освобождение. То, что он давно подозревал, подтвердилось. Теперь надо узнать, как и где погибла Настя. Феликс был уверен в себе. Он обязан помочь Юрке избавиться от груза неизвестности.
Феликс
Феликс держал Настину фотографию над пламенем свечи, смотрел в лицо девушки, представлял её живой. Дым от свечи застилал фото, но Феликса это не отвлекало. От дыма и запаха свечи голова стала тяжёлой, а мысли тягучими, вязкими.
У Феликса дрогнула рука, фотография коснулась пламени свечи, вспыхнула. Феликс смотрел, как горит бумага, не думая о том, что может начаться пожар. Он не почувствовал ожог, когда огонь добрался до пальцев. Он держал фото в руке, пока оно не рассыпалось в пепел, который осыпался на зеркало. Феликс задул красную свечу и стал смотреть в зеркало сквозь пепел. Он увидел снег. Снег и воду.
Феликс шёл по заледеневшей тропинке. Слева плескалась холодная чёрная вода. Не то река, не то озеро. Лёд уже сошёл. Волны набегали на берег и крошили почерневший зернистый весенний снег.
Вокруг никого не было. Было ещё не темно, но уже сумеречно. Из звуков слышен был только тихий плеск воды.
Феликс был Настей. Он шёл вдоль воды. Настроение у него было радостным. Он смотрел под ноги, чтобы не упасть на скользкой тропинке, видел свои ноги в коричневых сапожках, руки в тёплых белых перчатках. На нём был тёмно-синий пуховик Насти. Настя была в хорошем настроении, ведь Юрка согласился на все её условия по поводу свадьбы. Такая победа ещё до начала совместной жизни не могла не радовать. Это значило, что после свадьбы Настя будет главной в семье, сможет уговорить Юрку на всё, что захочет.
Настя услышала, что позади неё кто-то идёт, торопится и хотела посторониться, чтобы пропустить прохожего. Но он остановился и заговорил с ней. Феликс не видел этого человека. Вместо него было размытое тёмное пятно, похожее на большую грязную лужу. Настя не боялась этого человека, говорила с ним спокойно. Что говорил неизвестный, Феликс не мог разобрать. Слова сливались в непрерывный недовольный бубнёж. Вдруг неизвестный начал кричать на Настю, слова его стали походить на лай. Девушка повернулась к нему спиной, чтобы уйти. И тут он толкнул её, она упала лицом вниз, прямо в воду. Неизвестный схватил её за шею и начал топить. Феликс почувствовал, как лицо вдавило в вязкое илистое дно. Он сопротивлялся, пытался кричать. Вода была ледяной, как ужас, в котором барахтался Феликс. Он захлёбывался, задыхался. Во рту и глазах был песок. Сил на сопротивление оставалось всё меньше и меньше, но Феликс не сдавался. Он хотел жить. Ничего и никогда он так не хотел, как сейчас жить. Сбросить нападавшего, встать, вылезти из этой грязной холодной жижи и бежать, бежать изо всех сил. К жизни, к свободе.
Но вырваться и убежать не удалось. Неизвестный сбил с Насти шапку, схватил за волосы, поднял голову. Она хотела крикнуть, но не успела. Шею прожгла боль. Во рту появился вкус крови. Уже почему-то сверху Феликс увидел спину нападавшего и воду, по которой расходились красные круги. Настя уже не дышала, и Феликс тоже не мог дышать.
Неизвестный взял девушку за руку и что-то нацарапал ей ножом на
Феликс очнулся, вынырнул, как из ледяной чёрной воды из кошмара смерти. Задышал ртом, закашлялся. Горло болело. Феликс не мог глотать, так это было больно. Ему казалось, что шея его разворочена, и из неё хлещет кровь.
– Больше никогда так не делай, – сказал он себе шепотом.
Говорить в полный голос он не мог.
Феликс зажёг свет, подошёл к зеркалу, смотрел на себя и не мог поверить, что жив, что его шея не распорота ножом. Надо было привести комнату в порядок, но Феликс решил оставить всё как есть до утра, потому что у него тряслись руки. Единственное, что он смог сделать, это заварить себе обжигающий чай с мёдом и завалиться спать под двумя одеялами. Только так он смог согреться.
Во сне Феликс видел воду, в которой плавала, колыхалась мёртвая рука. Рука с буквой М на ладони.
Из Дневника Феликса.
Отсутствие отца я не замечал, он как-то не был мне нужен. А вот мама… Её мне всегда не хватало.
Мама не сразу оставила нас. Она была со мной до того, как мне исполнилось пять лет. Это было самое счастливое время в моей жизни. Но тогда я этого не понимал и вёл себя, как все дети: спорил с мамой, капризничал, не слушался. Если б вернуть то время, всё было бы по-другому. Я был бы самым лучшим, самым послушным сыном. Я бы всё время проводил с мамой. Говорил бы с ней, держал за руку, обнимал. Мы бы вместе гуляли в парке, ходили в кино. Я ничего бы не просил, не требовал. Мне не нужны были бы ни игрушки, ни дорогие гаджеты. Только она, только мама была бы мне нужна.
Мама вышла замуж за иностранца и уехала с мужем за границу. А я остался с бабушкой и дедушкой.
Когда пришло время идти в школу, я смотрел, как дети первого сентября идут на школьную линейку с мамами. А я шёл с бабушкой. И на следующий год тоже. И на следующий. И снова, и снова, и снова… Я любил бабушку, но всё равно завидовал детям, которые в первый осенний день шли в школу с мамами.
Мама не могла остаться с нами. Такой шанс: выйти замуж за состоятельного человека, уехать в другую страну, жить в большом собственном доме, позволить себе не работать – ни одна женщина не упустила бы. Меня она с собой взять не смогла. Её муж был против. Он не хотел растить чужого ребёнка. И это не обсуждалось.
Сейчас я понимаю, что мама тогда поступила правильно. И что её муж не был злым или жадным человеком (как я считал долгое время). Он любил маму. Но он хотел своих детей, а я был для него чужим. Но он и мама помогали нам материально. Мы с бабушкой и дедушкой ни в чём не нуждались. Мало того, бабушка с дедушкой смогли скопить солидную сумму денег. Пожилые люди экономны. Эти деньги потом очень помогли мне, когда я болел и долгое время не мог работать. Правда, на то, чтобы погасить кредит, их не хватило.