Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
Шрифт:
— Ты застал Муртазу спящим?
— Я, мой господин.
— Значит, застал и тотчас побежал к мастерам. Обрадовались!.. Так, что ли?
— Каюсь! Да простит аллах, мой господин…
— Молчать! Каюсь… аллах простит… Заруби себе на носу: Муртаза на фабрике один как перст, вы все против него! Понятно? Вчера я так еще не считал, а сегодня именно так считаю и завтра так буду считать. Кто на этой фабрике хочет работать, пусть работает. А кому не угодно, тот пусть катится отсюда ко всем чертям! Что же это получается? Попадись вам человек, и вы уже готовы
Нух виновато посмотрел на директора.
— Я тебя спрашиваю, кто мне об этом передавал?
— Я, мой господин…
— И не ты ли говорил, что он предан делу, истово службу несет? А? Тебя спрашиваю!
— Так точно, говорил, мой господин…
— Значит, обо всем этом ты говорил. А что же тогда происходит? Почему так подло поступают? Почему начальник ткацкого цеха ведет себя нагло? Послушай, Нух! Клянусь матерью…
Директор умолк, сдерживая гнев.
— Я не желаю, чтобы ты цеплялся к этому человеку! А теперь убирайся вон!
Контролер Нух вышел, подавленный, растерянный.
Технический директор вызвал рассыльного.
— Там, на складе готовой продукции, — обратился он к нему, — говорят, спит надзиратель Муртаза-эфенди… Пойди осторожно разбуди его и попроси, чтобы пришел ко мне. Понял?
Муртаза все еще боролся со сном, храпел, скрежетал зубами, вскрикивая и бормоча.
— Муртаза-эфенди! — Рассыльный осторожно подергал его за руку.
Муртаза с хрипом втянул в себя воздух, грудь его высоко поднялась и опустилась, будто кузнечные мехи. Он дернул головой и повернулся, не в силах преодолеть сон. Рассыльный снова и снова тряс надзирателя за плечо, приговаривая:
— Муртаза-эфенди, а Муртаза-эфенди, вас директор…
Муртаза с трудом разлепил глаза. Сознание медленно возвращалось к нему. Он вздрогнул и сел. И вдруг понял, что находится в помещении фабричного склада, где спал во время исполнения служебных обязанностей.
— Тебя вызывает директор…
Муртаза в страхе посмотрел на рассыльного. Лицо надзирателя неожиданно налилось краской, потом кровь отхлынула, и он смертельно побледнел.
— А?
— Господин директор сказал, чтоб ты явился к нему!
Муртаза вскочил будто ужаленный, но со сна еле удержался на ногах.
— Это точно? Значит, он все знает?.. Что я тут сплю, да? Кричал? Сердился, а? Ругал меня?
Рассыльный молчал.
— Как же это меня угораздило заснуть? — Муртаза опустил голову. — Тридцать часов не смыкал глаз. Но ведь я-то знаю: на службе не положено спать! Знаю! Все знаю, и вот, на тебе! Ай-ай-ай! Я не смел спать! Только подлецы и разгильдяи дрыхнут на службе! Ай, какой срам! Что теперь делать? Не утерпел, не устоял, а все почему? Потому что…
— Поторапливайся! Все это ты господину техническому директору скажешь, — проговорил рассыльный и вышел из склада.
Муртаза стал приводить
— Какое же я имел право спать… Все загубил. Что теперь делать? Разве у меня в мыслях было, чтобы спать? Ох, лучше бы сдохнуть, чем терпеть такой позор.
Он еще раз одернул фалды кителя, проверил пуговицы.
— Как меня занесло на склад? Не иначе нечистая сила попутала! Ох, какой стыд, Муртаза! Как оправдаешься? Как директору своему в глаза посмотришь? Он тебе скажет: «Вот, Муртаза, такого от тебя никак уж не ожидал! Кто-кто, а ты должен быть образцом у меня на фабрике!»
Вернулся рассыльный.
— Чего торчишь здесь? Господин технический директор ждет тебя.
Муртаза засуетился и срывающимся голосом ответил:
— Да-да, идем… Сейчас…
Он вышел из склада и зажмурился от ослепившего его яркого дневного света. Понуро шагая вслед за рассыльным, он от волнения с трудом переводил дыхание. И когда вошел в кабинет директора, в глазах у него потемнело, голова закружилась, сердце отчаянно забилось, точно желая выскочить из груди. Муртаза тупо уставился прямо перед собой, избегая взгляда начальника. Когда же глаза их встретились, директор вдруг сказал:
— Тут, говорят, дезертиры, сбежавшие из воинских частей, по утрам приходят вместе с рабочими на фабрику и потом прячутся. В гостиницы и постоялые дворы их не пускают, вот они и повадились сюда. Есть такая вероятность, что они ночуют на складах, где хлопок хранится… Укрывать дезертиров нам не полагается, пусть даже неумышленно. Так что в ночное дежурство надо проявлять особую бдительность!
У Муртазы будто гора свалилась с плеч. Тем не менее он поспешил с признанием:
— Сегодня ночью я совершил серьезное преступление, мой директор.
— Знаю.
— Значит, тебе известно?
— Да, известно.
— Тридцать часов я не спал…
— Знаю… Сказал тебе: мне обо всем известно.
Он достал из ящика стола желтый конверт, достаточно внушительный по объему, и протянул его Муртазе.
— Возьми вот… Тебе сейчас главное — отдохнуть. Даю три дня отпуска: иди и отдыхай!
Муртаза хотел было что-то сказать, но директор не дал ему вымолвить слова:
— Иди!.. Ступай сейчас же… После отпуска поговорим.
Муртаза сделал резкий поворот и вышел из кабинета. Он прошел по двору и, миновав проходную, очутился за воротами фабрики.
В будке привратника Ферхада сидел Нух и, жадно затягиваясь, курил. Он проводил взглядом прошедшего мимо Муртазу и пробурчал:
— Вот так-то! Ну и коварна судьба-изменница!.. Пятнадцать лет тружусь здесь. Нет, ведь недаром сказано: кого аллах невзлюбит, того пророк палкой прогонит…
— Эх, дядюшка Нух! — проговорил директорский рассыльный, проходивший как раз мимо будки. — Пятнадцать лет ты здесь служишь, а хоть раз получал вознаграждение?
— А что такое? — переспросил Нух упавшим голосом. — Еще чего случилось?