Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
Шрифт:
И прокурор, и начальник тюрьмы с подчеркнутым безразличием относились ко всем разговорам, касающимся пресловутых пятидесяти тысяч. Точнее, делали вид, что относятся с безразличием. Просто они считали, что чем быстрее все позабудут об этой истории, тем лучше. «Слухи, — обычно говорил прокурор, — страшнее фактов». — «Совершенно справедливо, — поддакивал начальник тюрьмы и тут же добавлял: — Не причастен я ни к тысячам лир, ни к десяти пара. Да низвергнет аллах на мою голову тысячу бед, если вру! Детьми родными клянусь!»
Но волны слухов вздымались все выше
— Нынешние власти совсем обнаглели. С каких пор сосут народную кровь!
— Если такая сошка, как начальник тюрьмы, берет пятьдесят тысяч лир, можно представить себе, сколько хапают те, что повыше!
— Государство прогнило насквозь. Взятки стали системой. Остается лишь уповать на всевышнего. Пусть поможет нам положить конец этому безобразию!
— И поможет! Настанет день, и мы отомстим!
— Э, не зря говорят: у каждого фараона свой Моисей.
— Пусть только наша партия придет к власти! Попьем и мы тогда крови наших мучителей!
— Когда же настанет этот день?
— Скоро! Скорее, чем мы думаем!
Начальник тюрьмы с прокурором не на шутку перепугались. Рано или поздно, решили они, все это дойдет до Анкары, и тогда нагрянет ревизор, а то и целая комиссия. Теперь начальник тюрьмы если и продолжал выпивать, то в тюрьму по ночам не ходил и с заключенными в карты не играл. Торговля наркотиками, холодным оружием и картами была запрещена. Заключенных ни под каким предлогом не выпускали за ворота тюрьмы. Не только тюрьма, весь город был охвачен тревогой — ждали приезда ревизора.
И ревизор прибыл. Точнее, их прибыло двое. Оба с виду невзрачные, худосочные, бледные. И опять-таки следует отдать должное проницательности Плешивого Мыстыка. Он первый определил прибывших по солидным портфелям и немедленно разнес весть по всему городу. Это не мешало ему выражать свое удивление: «Разве таким должен быть ревизор? Вот Кудрет-бей — дело другое. Рослый, представительный! Глянет — душа в пятки уходит…»
Да, в новоявленных ревизорах не было «анкарской холености».
Остановились они в захудалой гостинице и сразу принялись снимать с нужных лиц показания. Исписали не одну сотню страниц. Трудились как пчелки. А вот с начальником тюрьмы и прокурором почему-то не беседовали. Было установлено, что о взятке в пятьдесят тысяч лир слыхали все, но толком никто ничего не знал.
Попутно ревизоры узнали о том, что творится в тюрьме: о бойкой торговле не только мясом, но и наркотиками, ножами, кинжалами. Им стало известно и об азартных играх, в которых принимал участие подвыпивший начальник тюрьмы.
Дошла очередь и до «ревизора ревизоров», Кудрет-бея, который был вызван однажды к начальнику тюрьмы.
Нежась в шелковой пижаме, Кудрет лежал в постели и читал полученные из Стамбула письма. Два любовных, в розовых конвертах, на розовой бумаге, и третье, от старого дружка Длинного, в простом конверте, на простой бумаге, все испещренное каракулями.
Первым Кудрет прочел послание
У Кудрета мурашки забегали по спине: а что, если она и в самом деле явится?
Держа в руке розовый листок, он не переставал думать о том, явится или не явится на суд Сэма, и благодарил всевышнего за то, что начальство вручило ему письмо без проверки. Иначе его талисман потерял бы свою чудодейственную силу и вся его «деятельность» была бы разоблачена.
Кстати, кто эта Дюрдане, написавшая ему столь пылкое послание? Арабская вязь, каллиграфический почерк, обилие устаревших слов и выражений, и не только устаревших, но даже древних: «стенания», «зов любви», «ваша покорная раба», «невольница ваша и рабыня», «благоговеющая перед вами»… Но самым любопытным было то, что эта «покорная раба» в изысканно-деликатной форме предлагала соединиться с ней узами брака и «по доброй воле передать своему властелину все движимое и недвижимое имущество, ценные бумаги, все сбережения, немедленно оформив соответствующее отчуждение и фактическую передачу».
Кто же, наконец, она, эта Дюрдане? Обе женщины хотят выйти за него замуж и подкрепляют свои предложения денежными переводами. Но кто же все-таки эта Дюрдане?
Отворилась дверь. Его вызывали к начальнику тюрьмы. Когда Кудрет с истинно королевским величием шел по двору, заключенные почтительно расступались перед ним, с восторгом отмечая про себя, что Кудрет-бей задумчив и разгневан.
Он вошел в здание администрации, поднялся по лестнице. Заключенные все еще смотрели ему вслед, полагая, что грозный вид Кудрет-бея не сулит начальству ничего хорошего.
С тем же грозным видом Кудрет вошел в кабинет начальника и, даже не удостоив взглядом двух худосочных ревизоров, высокомерно бросил:
— В чем дело? Зачем меня вызвали?
Ревизоры оглядели Кудрета с головы до ног и сразу как-то сникли перед ним, перед его импозантностью, к тому же в арестанте наверняка было за сотню килограммов.
Раздавленный, вконец уничтоженный, начальник тюрьмы пробормотал:
— Эфендим, господа ревизоры… хотят обратиться к вашим познаниям, потому и…
Кудрет повернулся:
— Это вы — ревизоры?
— Да, эфендим, — в один голос ответили чиновники.
— Ваши удостоверения!
Ревизоры засуетились, поспешно извлекли свои удостоверения и предъявили.
Кудрет бросил на ревизоров небрежный взгляд.
— Почему вы заинтересовались моей личностью и каковы ваши полномочия?
Один из ревизоров подал знак. Начальник тюрьмы и прокурор, который тоже находился здесь, вышли из кабинета, после чего «важная особа» была поставлена в известность о характере их полномочий.