Московская сага (Книга 1)
Шрифт:
– Следуйте за мной, гражданин Пулково!– сказал чекист.
Леонид Валентинович похолодел и тут же залился горячей испариной. Он вдруг вспомнил, что они ни разу не обратились к нему со своим уважительным "товарищем", называли его только "профессором", а вот теперь этот отчужденный и холодный адрес превратился в зловещего "гражданина"; так они называют арестованных, заключенных, врагов. Цепляясь все-таки за спасительный юморок висельника, он пробормотал:
– Ага, понятно... формулировка, кажется, подходит к завершению...
"Наверное, отправят в
Между тем ничего зловещего на первый взгляд в окружающей обстановке не было. Его провели сначала через огромный вестибюль с портретом Ленина и пересмеивающейся между собой охраной, которая не обратила на профессора ни малейшего внимания. Потом они поднялись один марш по роскошной лестнице, призванной производить солидное впечатление на клиентов "России", и вошли в лифт.
Вместо ожидаемого подъема лифт пошел вниз. Душа Леонида Валентиновича падала камнем в пучины. Значит, все-таки в подвалы? Лифт остановился. Вместо мрачных сводов и орудий пытки Пулково увидел ярко освещенный безликий коридор с множеством дверей. Из-за некоторых дверей успокоительно трещали пишущие машинки. Вдруг откуда-то донесся дикий и долгий вопль. Это все-таки был человек под пыткой. Профессора ввели в другой лифт и на этот раз повезли наверх. Наконец, бледный и ошеломленный, он был подведен к большим, с резьбой дверям мореного дуба.
В кабинете главы страховой компании теперь вполне логически размещался председатель ОГПУ В. Р. Менжинский. Пулково увидел мебель красного дерева, большой персидский ковер, письменный стол, закрытый зеленым сукном, портреты Ленина и Дзержинского.
За столом сидел причесанный на пробор интеллигентный человек. Он встал как бы в приятном удивлении, потом направился с протянутой рукой к вошедшему, вернее, введенному Пулково. Любезнейшим тоном зарокотал:
– Очень рад познакомиться, товарищ Пулково! Спасибо, что приехали. Я - Менжинский.
Пулково пожал руку и, не скрывая облегчения, вынул платок и сильно приложил ко лбу и щекам.
– Мне тоже очень приятно, товарищ Менжинский, - попытался вспомнить тот изначально спасительный юморок, усмехнулся, но получилось довольно жалко. Признаться, это был довольно долгий путь между его "гражданином", - он показал глазами на агента, - и вашим "товарищем".
Менжинский добродушно рассмеялся:
– Наши товарищи иногда немного пережимают.– Взял профессора под руку, повел в глубину, доверительно поделился: - Люди с героическим прошлым, но нервы не всегда в порядке.
Он провел Пулково в угол кабинета, где стояли кресла и маленький столик. После этого повернулся к агентам.
– Товарищи, почему же вы просто не объяснили товарищу Пулково, что я хочу с ним поговорить? К чему эта таинственность? Ну, хорошо, вы свободны.
"Об обыске затевать речь, видимо, бессмысленно", - мелькнуло у Пулково.
Менжинский повернулся к нему.
–
– Спасибо. Не откажусь.
Менжинский разлил коньяк, показал профессору этикетку.
– Бывший "Шустовский", ныне "Армянский. Пять звездочек". По-моему, бьет "Мартель". Ваше здоровье!
Сделав большой глоток, он придвинул кресло и улыбчиво смотрел несколько секунд, как розовеет и возвращается к жизни лицо его гостя. Затем приступил к делу.
– Много слышал, Леонид Валентинович, о вашем прошлогоднем путешествии в Англию. В правительстве считают, что эта поездка принесет пользу советской науке... В принципе как раз об этом, о некоторых перспективах современной науки, я и собираюсь с вами поговорить, однако прежде чем начать, я хотел бы уточнить нашу информацию о ваших встречах там с некоторыми людьми...
Все опять вдруг рухнуло внутри неподвижно сидящего, стремительно каменеющего Пулково. Неужели об ЭТОМ они пронюхали? Да что же в конце концов в ЭТОМ? Ведь личное же, сугубо частное... Неужели и ЭТО теперь криминал?
– Прежде всего с господином Красиным, - продолжал Менжинский, не спуская с профессора холодных, пытливых, прямо скажем, не особенно джентльменских глаз.
Вздох облегчения, вырвавшийся у Пулково, не прошел незамеченным. Кажется, малейшее подергивание лицевых мышц фиксировалось этим нехорошим взглядом.
– Простите, Вячеслав Рудольфович, вы имеете в виду нашего посла товарища Красина? Того, что скончался несколько месяцев назад?
– Он вовремя скончался, этот господин Красин. Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Нет, простите, решительно ничего не понимаю, да ведь и Красин уже был послом во Франции во время моего пребывания. Вот на обратном пути, в Париже, я был действительно представлен...
– Это нам известно, - быстро сказал Менжинский.– А вот в Англии?.. Во время вашего пребывания Красин дважды приезжал в Англию. Он вас не знакомил с какими-нибудь представителями британского правительства?
– Как же он мог меня с кем-то знакомить, если я его там не видел? пробормотал Пулково.
Менжинский делано засмеялся:
– Хорошо отвечаете, товарищ Пулково.
Пулково вдруг ни к селу ни к городу подумал, что, если бы не революция, Менжинский ни коим образом не стал бы главой тайной полиции. Был бы каким-нибудь левым журналистом или биржевым маклером. Может быть, революция любого может сделать чекистом?
– Ваше счастье, Леонид Валентинович, - легко, дружелюбно продолжал беседу Менжинский, - ваше счастье, что вы не встречались с Красиным в Англии, мой дорогой... ни в гостинице по дороге из Лондона в Кембридж, ни в клубе "Атенеум"... хорошо, что не встретились нигде, кроме Парижа... где это было, сейчас не помню, кажется, на приеме в полпредстве?... Я вам немного приоткрою шторку, если угодно. Видите ли, Красин уже канонизирован, правда о его британских связях никогда не выйдет на поверхность, а вот тем людям, кто имел несчастье с ним связаться в этом контексте, наверняка не поздоровится.