Московские повести
Шрифт:
Мрачно, не нагибаясь, во весь свой огромный рост Штернберг переходил Скобелевскую площадь и входил в гостиницу. В комнатах первого этажа было полно людей, в коридоре грудами лежали патроны, стояла открытая бочка с селедками, около нее на чистой рогоже лежали кирпичи черного, плохо пропеченного хлеба.
— Угощайтесь, профессор! — Пече кивнул ему на селедку.
Штернберг вспомнил, что последний раз он ел, наверное, сутки назад, но есть ему не хотелось.
— Телефоны молчат, Ян Яковлевич?
— Молчат. Как вы думаете, что надо делать?
— Прекратить
— Из Замоскворечья, Павел Карлович. Замоскворечье все наше целиком. Белых студентов в Коммерческом прихлопнули. Школы прапорщиков в Александровских казармах разоружены 55-м полком. Шестая школа прапоров у Цинделя, а там у нас сильнейший отряд. Прапорщиков разоружим, если это не сделали до сих пор. Людей много, оружие достанем. Во всех остальных районах — слоеный пирог из белых и наших. Замоскворечье дает нам возможность действовать на всех направлениях.
— Правильно. А здесь нам незачем сидеть, все равно ничего не делаем.
В нижнем этаже Совета Штернбергу сказали, что наступление юнкеров продолжается, они уже заняли здание градоначальства на Тверском бульваре, ближе к Садовой вышли на Кудринскую и держат под огнем Никитскую, Конюшки и Большую Пресню.
«Опять они на Пресне! — мелькнуло в голове Штернберга. — Что там, дома?..»
Вошедший в комнату Максимов был не только спокоен, но даже что-то тихонько напевал:
Ты скажи-ка мне, голубчик, Что за дом такой стоит? Кто владелец тому дому? Как фамилия гласит?Сейчас мы в этот дом сходим в гости и отлично устроимся.
— Чей же это дом, товарищ Максимов?
Максимов совершенно серьезно ответил Штернбергу:
— Карла Карловича Нирнзее, товарищ профессор! Совсем рядом от нас. В домике девять этажей, на крыше ресторанчик был... Я уже поставил в подъездах своих людей, отобрал винтовки у домовой охраны. Даже лифты работают. Теперь нужно послать туда десяточек опытных ребят и штуки четыре пулеметов. И тогда к Совету и близко не сунутся. Как думает наш военный специалист?
Аросев задумчиво почесал свою маленькую бородку.
— Как профессиональный военный, опирающийся на богатейший опыт военной мысли, я думаю, что Максимов прав. И мы сейчас в этот теремок пошлем пулеметчиков. Но как опытный вояка, думаю, что без пушек нам не обойтись...
Даже в эти невеселые минуты маленькая речь Аросева вызвала улыбки. Был Александр Яковлевич Аросев глубоко штатским человеком. Но так как до своего ареста за большевистскую агитацию он шесть месяцев был офицером, то в ревкоме считался военным специалистом. Самое замечательное, конечно, было то, что Аросев и оказался таким. Спокойный, никогда не теряющийся, он без всякой суеты вызывал артиллерию, посылал на боевые позиции красногвардейские отряды, даже показывал начинающим
...По призыву ВРК и Центрального совета профсоюзов в Москве с утра 28 октября началась всеобщая политическая забастовка. В Совете появлялись женщины, закутанные в платки, похожие на московских молочниц, разносящих молоко по богатым квартирам. Это были связные, пробиравшиеся в Совет через районы центра, занятые белыми. Их сообщения были более отрадными. Московские фабрики и заводы остановились, на заводских дворах идет запись в Красную гвардию, во главе отрядов становятся большевики-солдаты. Оружие! Нужно оружие!
Исчезнувший на несколько часов Максимов вернулся в ВРК запыхавшийся. У него в Совете появилась своя компания, куда приходили связные, стекались сведения из районов, с которыми начальник разведки одному ему ведомым путем установил связь. Номер максимовской комнаты — 33 — стал уже названием разведки ВРК.
На этот раз из тридцать третьей комнаты пришли очень важные сведения.
— Есть винтовки! Есть и еще будут! На путях Казанской дороги, около Сокольников, стоят в тупике запломбированные вагоны. В них сорок тысяч новых винтовок. Есть и патроны к ним. Это раз! — Максимов загнул палец. — Связались с Тулой. В эшелон с дровами, отправляемый в Москву, товарищи погрузят несколько тысяч винтовок и цинки с патронами. Это два... Значит, оружие найдется. Остается решить: кто сможет разгрузить вагоны в Сокольниках и вооружить ими людей?
В штабе замолчали.
— А каково мнение нашей разведки? — спросил Аросев.
— Я так полагаю: винтовки надо перебросить в Замоскворечье. Там у нас самый организованный народ, они сумеют разгрузить вагоны. Из Замоскворечья вести наступление на центр. И сделать в Замоскворецком ревкоме дублирующий штаб. Опять же там у нас сейчас вся партийная печать: и «Известия» и «Социал-демократ». Там уже работают и товарищ Емельян, и Владимирский. Словом, Замоскворечье — наша главная база для наступления. И там Совет — полный хозяин района.
— А ревком?
— Председатель Совета Косиор, он и в ревкоме председательствует. Начальником штаба Файдыш. Его товарищи хорошо знают еще по пятому году, человек деловой. Но по-моему, там надо усилить руководство военными действиями. И чтобы командующий был товарищ решительный и авторитетный.
— Правильно, правильно разведка говорит... — Аросев пощипывал свою бородку, как будто оттуда приходили ему на ум наиболее верные предложения. — Нужно послать туда Цивцивадзе — опытный боевик. Товарища Волина — агитатор отличный.
— Товарищи! — Соловьев выступил вперед и показал на Штернберга, молча сидевшего у стола. — Вот, по-моему, кто должен руководить боевыми операциями из Замоскворечья. С самого начала Павел Карлович убеждал нас не защищаться, а наступать... Знает в Москве каждый переулок, каждый тупик. Ну, а авторитета и энергии не занимать! А? Как вы, Павел Карлович?
— Ну, чего будем обсуждать! Уже темнеет, будем пробираться в Замоскворечье! За тридцать третьей комнатой — непрерывная связь со всеми районами, с нами!