Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1

Хренов Алексей

Кузьмич стоял, задрав голову вверх, зачарованный величественным сооружением.

— Пошли, плюнем им на головы! — весело предложил Лёха, радуясь, как ребёнок, ощущению свободы и масштаба нового города.

Уставшие, но довольные, товарищи вернулись домой уже поздно вечером.

У метро Лёха купил маленький букетик синеньких цветов и вручил его Мишель, их хозяйке. Та засмущалась, но приняла, стреляя в Лёху глазками.

— От, кобелино! — одобрительно пробурчал Кузьмич, пополнивший свой иностранный арсенал ещё одним словом.

* * *

Вечером

Лёхе не спалось. Он спустился в небольшую столовую, где подавали завтрак, и застал Мишель, сидящую и что-то считающую в очаровательных круглых очках. Она подняла на него взгляд и призывно улыбнулась. Лёха потерял голову, подошёл, приблизил своё лицо к Мишель и аккуратно поцеловал её за верхнюю губку.

Молодая женщина ответила поцелуй, потом отстранилась, аккуратно сняла очки и, обхватив Лёхину голову уже обеими руками, поцеловала его в засос.

— Пошли, кобелино! — так перевел Лёха сказанное, когда смеясь она потянула его в свою спальню.

* * *

На следующий день, обговорив с хозяйкой все формальности, Лёха обзавелся бумагой из местной полиции, подтверждающей, что товарищи Хуян и Кузьмаччо зарегистрированы по месту проживания в Париже. Это позволяло ему свободно передвигаться и вести дела в городе. Оставив Кузьмича, Лёха отправился заниматься финансовыми вопросами.

Подумав, Лёха отложил действие на день. Он пошел и на пару дней снял стремный номер во вшивеньком отеле по своему британскому паспорту за 10 франков. Зато клерк убеждал, что прямо завтра утром выдаст бумагу о регистрации из полиции и не подвёл. На утро Лёха стал обладателем маленькой бумажки аж с тремя синими печатями.

Достав свой британский паспорт, он отсчитал 500 франков — сумму, приблизительно равную месячной зарплате рабочего, — и пошёл открыть банковский счёт. Лёха рассудил, что лишний банковский счёт в Париже точно не помешает.

Походив по городу, Лёха выбрал банк Societe Generale, в Лёхином исполнение звучащий как — Сосите Генераль — просто потому что он помнил его по прошлой жизни, да и название призывающее генерала действовать, его веселило.

Лёха, сильно нервничая и обливаясь потом, он дождался своей очереди на прием в банке. Клерк, абсолютно индифферентный, но вежливый, с легким пренебрежением быстро заполнил необходимые документы и мельком взглянул на британский паспорт Лёхи. Несмотря на все опасения Лёхи паспорт каких то сомнений не вызвал.

Он без лишних вопросов выдал жетон на кассу — так в банке проходил процесс внесения средств.

После того как Лёха сдал 500 франков в кассу, ему пришлось немного подождать, и вскоре он получил свою сберегательную книжку. Клерк спокойно объяснил, что чековая книжка будет готова к концу недели, что является обычной процедурой для таких операций.

Даже выйдя из банка и пройдя с километр Лёха всё ждал, что его сейчас кинутся толпой арестовывать. Он сел в кафе и заказал себе пива, что бы как то расслабиться.

Так, Лёха с жуткими нервными переживаниями, но без лишних осложнений открыл себе банковский счёт в Париже. Если бы его спросили, зачем ему нужно, то

кроме некоторой легализации Лёха бы не сумел бы назвать причину. Скорее всего привычка из будущего иметь счёт сыграла свою роль.

В конце недели окрылённый Лёха получил свою чековую книжку в местном отделении банка и отправился в центральное отделение Сосите Женераль на Елисеевские поля, чтобы арендовать крохотную банковскую ячейку. Он решил оплатить аренду сразу на три года вперёд, рассудив, что в 1939 году немцы придут во Францию, и подданному британского монарха тут будут не рады, да и что тогда будет с французскими банками непредсказуемо.

Получив ключ от ячейки, Лёха спрятал в неё большую часть денег дипкурьера оставив себе франки и выданные на Родине песеты, потом подумал сунул в подкладку куртки еще все наличные двести рейхсмарок. Он также размышлял над тем, чтобы положить в ячейку и британский паспорт, но, тут его осенило, а как же он будет получать доступ в ячейку!

— А мама сказала деньги в бидоне! — сам себе продекларировал Лёха анекдот из будущего.

Глава 15

Мой Кобелино

Неприметный грязный марокканец огляделся по сторонам и скользнул в тёмную подворотню.

— Принёс? — жёсткий голос раздался из полумрака.

Марокканец поспешно достал несколько мелких монет из кармана и передал лежащему на старой кушетке человеку.

— Сегодня денег почти совсем нет, — испуганно произнёс он, — но я принёс хорошие новости. У Мишель с бульвара де Клиши остановились двое иностранцев. Они заходили в магазин готового платья и купили себе костюмы, были в обувном — значит, деньги у них есть. Один ещё носил с собой какой-то инструмент — две половинки с кнопками и кожей посередине. Немецкий, похоже, дорогой.

— Ты мне какую-то чушь рассказываешь, — холодно отозвался лежащий, — вломите ему как следует и выкиньте отсюда, — распорядился он своим подручным.

— А ты сходи и проверь информацию. Может, действительно удастся чем-то поживиться, — сказал босс уже другому оборванцу, выглядевшему несколько более прилично, чем первый.

18 августа 1936, Батинёль, район Парижа.

Прожив неделю в Париже, Лёха понял, что начал привыкать к новой хорошей жизни. Ему не хотелось вылезать из постели Мишель — женщина, с которой он теперь делил не только кровать, но и свое время. Она была старше его на добрые восемь лет, но для Лёхи, в его возрасте, регулярный секс затмевал любые раздумья о разнице в возрасте.

За эту неделю Лёха сделал неожиданный прогресс в изучении французского языка.

— Спасибо «зеленым человечкам»! — смеялся Лёха, — переформатировали мои мозги!

Он начал быстро подхватывать слова и выражения, которые использовала Мишель. Это было как чудо — его мозг будто переформатировался, он конечно не мог нормально объясняться, но для выдать что то вроде «моя-твоя не понимай» он нахватал достаточно.

Однако Кузьмич с каждым днём мрачнел всё сильнее. Он с немым укором наблюдал за Лёхиным расслабленным состоянием, но пока не говорил ни слова.