Москва и москвичи, претендующие на власть. Обыденная психология и социальная ориентация
Шрифт:
Другие стимулы при входе в «черный ящик» весьма разнообразны. Может быть требовательное, подобострастное, нейтральное поведение просителя. Можно прийти к Ч. одному, а можно взять в помощь знаменитого комедийного актера. Можно войти в кабинет Ч. в понедельник, когда он, мрачный, страдает с похмелья, а можно – в пятницу, в тот момент, когда он, радостный, предвкушает предстоящую выпивку. Можно попасть к Ч. после его тяжелой командировки в Урюпинск, а можно – после приятной поездки в Париж. Какая комбинация стимулов будет при входе в «черный ящик», такой окажется и ответная реакция. В данном случае результат будет заключаться в том, удовлетворит или нет Ч. ходатайство просителя. Если просителем окажется человек арбатского типа, действующий по описанной выше схеме, результат будет скорее всего положительным.
При
Из представителей различных московских субкультур люди с Арбата являются эмоционально наиболее живыми. Они характеризуются жизнестойкостью, предприимчивостью, оптимистичностью, жизнелюбием, умением отстаивать свои интересы и не теряться в трудных житейских ситуациях. Люди из Кунцево уступают людям с Арбата в этом отношении. Не случайно на Съезде народных депутатов Ю. Афанасьев назвал сидящих перед ним в зале номенклатурщиков не просто «агрессивными», а «агрессивно-послушными». Их отличают низкая индивидуальная активность, отсутствие жизнелюбия, худосочность и однообразие жизни. Все это проявилось в период неблагоприятного для номенклатурщиков поворота политической ситуации в стране. В этот период многие из них оказались просто-напросто выброшенными за борт.
Еще более тенденция к апатичному состоянию обнаруживается у представителей пролетарской субкультуры. Определяющими их характеристиками часто являются скудость побуждений, вялость, пассивность, безынициативность, отсутствие четко выраженных интересов и увлечений. Именно поэтому у многих из них легко формируется зависимость от алкоголя – средства, создающего искусственный подъем настроения и на начальном этапе стимулирующего активность человека. Как показывает опыт работы с пролетариями, зависимыми от алкоголя, в случае отказа их от спиртного они особенно резко ощущают апатию. Это состояние наиболее отчетливо проявляется тогда, когда человек оказывается вне внешнего контроля, предоставлен самому себе, например, в выходные дни.
Такое суждение о характере пролетария в Москве отнюдь не может быть распространено на основные массы населения, особенно в провинции. Жители Москвы оказались под влиянием особых факторов, о которых речь пойдет ниже. Как постоянно подчеркивает А. Солженицын, большинство обычных людей в провинции еще сохранили свое здоровое душевное ядро. Это особенно относится к русским женщинам. Они, несмотря на все испытания, остаются жизнелюбивыми, оптимистичными, проявляют активный интерес ко всему, что происходит в мире. В отличие от многих москвичей, выходцев из этой же среды, провинциалы сохранили способность к сочувствию, сопереживанию, проникновению в заботы и тревоги постороннего человека.
При этом существует разница между российским и западным человеком, состоящая в том, что проявления доброжелательности у первого более искренни, непосредственны, в то время как у второго – искусственны, заранее отработаны. Если у российского провинциала первая реакция на чужака бывает настороженной, хмурой, то в последующем он часто проявляет отзывчивость, бесхитростность, а порой и жертвенность в оказании помощи постороннему человеку. Западный человек может быть внешне улыбчивым, доброжелательным, демонстрировать готовность к дружескому отношению, но в глубине души всегда точно знает ту границу, которую он не должен перейти в проявлениях этого самого дружеского отношения, которое кончается там, где кончается целесообразность.
В психологии эмоциональные проявления человека часто рассматриваются с позиции характерных для него реакций на фрустрацию [6] . Существуют относительно благоприятные, конструктивные и неблагоприятные, неконструктивные формы реакций на фрустрацию. Первые более характерны для представителей арбатской, вторые – для представителей
Когда представитель арбатской субкультуры не мог реализовать свои честолюбивые планы и намерения, что случалось сплошь и рядом, он находил себя в побочных сферах (так называемый феномен компенсации). Особо амбициозные и энергичные люди этого круга становились неформальными лидерами в общественных организациях, гаражных или строительных кооперативах, андеграундных культурных течениях, наконец, в политическом диссидентстве. Как только появилась возможность выйти на более широкий общественный уровень, выходцы с Арбата немедленно воспользовались предоставившимся шансом.
6
Под реакциями на фрустрацию понимаются психологические феномены, которые возникают у человека в ответ на нереализованные желания, неудачи, разочарования.
У людей пролетарского типа реакция на фрустрацию чаще была неконструктивной. Неспособность «выбиться в люди» оставляла глубокий след в их душах, хотя открытого признания в этом добиться обычно не удавалось. Для пролетария с активной жизненной позицией была характерна фиксация на царящих в обществе несправедливостях, система объяснения того, почему он не преуспел в этой жизни. Его логика часто сводилась к следующему: будучи простым, но честным человеком, пролетарий «горбатился» за жалкие блага, которые ему перепадали, в то время как сынки из привилегированных семей получали в десятки раз большие блага, не пошевелив и пальцем. Вину за неудачи он, как правило, возлагал не на самого себя, а на несправедливое общество (феномен переноса). У пассивного человека более характерной формой реакции на фрустрацию являлась апатия, о которой уже говорилось ранее.
Если вернуться к рассмотрению шкалы «эмоциональный – рациональный» и сконцентрировать внимание на втором полюсе этой оси, то окажется, что существуют различия между представителями трех основных московских субкультур и в сфере рационального мышления.
Говоря об уровне знаний в обществе, сейчас принято сравнивать в этом аспекте дворянскую верхушку царской России и советскую номенклатуру. Отмечается огромная разница. Если среди дворян было много ярких личностей, добившихся мирового признания в гуманитарных, естественных и технических науках, то среди номенклатурных работников таких людей не было и быть не могло. Советская власть по сути своей представляла собой охлократию. Номенклатурное сито пропускало только посредственностей. Большие знания, высокая компетентность, известность среди специалистов не только не поощрялись, но и вызывали подозрение, недоверие. Поэтому среди номенклатурных работников преобладали дилетанты, полузнайки, халтурщики.
Но интереснее, наверное, при сравнении ориентироваться не на облик выдающихся представителей прежней цивилизации, а на уровень культуры членов обычной дворянской семьи. А. Битов приводит большой перечень чисто практических знаний и навыков дворянской дамы, к которым относятся не только способность музицировать, разбираться в литературе, ездить на лошади, но и умение вести дом, рукодельничать, ухаживать за детьми. Взять такую элементарную вещь, как понимание окружающей нас природы, знание видов растений, животных, минералов. Трудно сравнивать в этой области людей из образованных слоев общества в прошлом и аналогичных групп населения в настоящем.
Некомпетентность распространилась с верхов общества на широкие круги специалистов в различных отраслях народного хозяйства. Как говорят, культурные ценности приобретаются или утрачиваются за срок, равный жизни трех поколений (3 x 30 = 90 лет). Со времен царской России как раз прошел этот срок. Узкие специалисты в каких-либо конкретных областях знания (например, строительство мостов, техника выполнения хирургических операций), особенно если они относятся к профессиональным династиям, могут очень убедительно доказать, что разрыв между уровнем работы специалистов на Западе и у нас в стране увеличивался. Это стало особенно заметным как раз через три поколения после исчезновения «буржуазных специалистов».