Москва и москвичи, претендующие на власть. Обыденная психология и социальная ориентация

Игонин Андрей

Существовала лишь одна промышленная сфера в СССР, где уровень знаний и умений специалистов был сопоставим с уровнем знаний и умений зарубежных коллег, – система предприятий ВПК. Но знания специалистов, занятых в данной сфере, были сугубо научно-техническими. Компетенция же наших ученых, специализирующихся на знаниях о человеке, начиная от его биологических механизмов передачи наследственности и кончая закономерностями существования крупных социальных сообществ, находилась, к сожалению, на крайне низком уровне. Объяснение этому сейчас всем известно – чрезмерная политизированность, идеологизированность нашей науки.

У основной массы населения еще более низкая естественно-научная образованность. Но в условиях

контроля за общественным сознанием в тени были знахарские методы, средневековые поверья, оккультные знания. Когда контроль ослабили, все эти явления мгновенно оказались в центре общественного внимания и продемонстрировали истинный уровень естественно-научной образованности населения.

Сейчас много пишут о мифологизированном сознании россиянина. Скучным и безжалостно реалистичным естественно-научным знаниям наш человек предпочитает красивые мифы, обещающие ему процветание и быстрое освобождение от всех невзгод. Это проявляется и в зрительских, газетных, книжных симпатиях широкой аудитории, и в карикатурных попытках деловой активности простых людей, и в буме знахарских лечебных методов. При ослаблении государственного информационного контроля оказалось, что сознанию российского обывателя адекватны самые примитивные, имеющие хождение в «третьем мире», образцы массовой культуры (вспомните бум вокруг сериала «Богатые тоже плачут»).

Если говорить об уровне позитивных знаний трех московских групп населения, то представители арбатской субкультуры окажутся, конечно, вне конкуренции. Интеллектуальная обслуга власти, состоящая как раз из людей такого типа, всегда имела возможность пользоваться любыми источниками информации, недоступными для рядового советского человека. Изучая «враждебную» науку или идеологию, люди с Арбата официально пользовались закрытыми фондами библиотек, изданными малым тиражом для служебного пользования западными литературными источниками, ездили на зарубежные симпозиумы. Высокопоставленные представители кунцевской субкультуры имели, конечно, аналогичные или даже еще б'oльшие возможности, но использовать их они либо не могли, либо не хотели.

Среди «детей Арбата» всегда существовал и интенсивный обмен неофициальной информацией. Широко использовались самиздат, «тамиздат», устные сведения, передающиеся из одного родственно-дружеского кружка в другой. Авторитетные представители арбатской субкультуры, поддерживающие связи со своими просвещенными коллегами и знакомыми из-за рубежа, всегда знали, чего стоят тот или иной ученый, та или иная научная школа, то или иное направление научной или общественной мысли.

Это, конечно, не значило, что эрудиты с Арбата тут же спешили донести ценную информацию до широких слоев населения. Жесткие правила игры в идеологию вынуждали работников науки, искусства или культуры раздваиваться, создавать систему взглядов и понятий для себя, для избранных и другую систему – для всех остальных.

Циркулирующие же в среде советского обывателя политические, естественнонаучные, бытовые и прочие мифы на Арбате хождения, как правило, не имели, так как представители арбатской субкультуры были не потребителями, а, скорее, производителями этих мифов. Фабрикуя по заказу властей очередной миф, они в этот миф, естественно, не верили, зная, что на самом-то деле все обстоит по-другому.

Самыми крупными изготовленными по заказу властей являлись мифы о коммунизме, развитом социализме, ленинских нормах морали. Поскольку в эти мифы уже не верил никто, даже самые простодушные провинциалы, радости их создатели не испытывали. С гораздо большим энтузиазмом фабриковалась более поздняя серия мифов о перестройке, гласности, общечеловеческих ценностях.

Когда арбатские творцы мифологии уже сами стали решать, какие мифы нужны российскому человеку, а какие – нет, они возобновили привычную работу

с особым удовольствием и энтузиазмом. Находились убедительные доказательства того, что страна не выживет, рухнет без реформ. Оказались жизненно необходимыми немедленный переход к свободному рынку, освобождение цен, обвальная приватизация, первоначальное накопление капитала (не важно, честное или нет). Для обслуживания новых мифов была создана целая система агрессивной риторики, фразеологии. Если ты согласился с этой риторикой, ты свой, современный человек, если нет – чужак, ретроград и вообще негодяй. В качестве создателей риторики запомнились имена Г. Попова, А. Собчака, Е. Гайдара, А. Чубайса, Ю. Черниченко, Ал. Иванова, К. Борового, А. Янова, О. Лациса, Л. Пияшевой и др. Далее введенная этими людьми фразеология была подхвачена эпигонами во всех концах страны.

Одним из самых важных видов рационального знания является самосознание (самооценка, сознание «Я»), которое у человека может быть хорошо или плохо развитым. При хорошо развитом самосознании человек правильно оценивает себя: свой внешний вид, свой характер, свои познания, свои возможности и, наконец, свое место в человеческом сообществе. Правильная оценка – это прежде всего такая оценка, которая совпадает с оценкой большинства окружающих людей.

Независимо от того, удалось индивидууму достичь социального успеха или нет, его самооценка может быть адекватной, может быть завышенной, а может и заниженной. Оптимальной является адекватная самооценка. Заниженная самооценка сопровождается, как правило, угнетенностью, апатией, безынициативностью. Завышенная самооценка способствует, наоборот, душевному подъему и росту активности человека, но порождает неоправданные иллюзии, ведет к совершению ошибок или неадекватных действий и, главное, не дает возможности корректировать свое поведение из-за того, что ошибки не осознаются.

Чтобы у человека сформировалось развитое и адекватное самосознание, необходимо, во-первых, получение им определенного минимального уровня общей образованности. Но этого недостаточно. Ребенок с раннего возраста должен интенсивно взаимодействовать с окружающими и постоянно получать от них «обратную связь». Необходимо также соблюдение жестких правил системы «поощрения – наказания», в соответствии с которой отношение к ребенку строится на основе объективной хорошей или плохой оценки его поступков. Чрезмерная рациональность такого подхода должна компенсироваться щедрыми проявлениями любви и заботы.

Наличие проблемы формирования адекватного самосознания понимают не многие; может быть, только отдельные представители арбатской субкультуры способны создать в своих семьях полноценные условия для развития личности. Но даже это не исключает возникновения любых частных деформаций при развитии сознания «Я». Чаще всего наблюдается либо завышенная самооценка при потворствующем воспитании (ситуация «кумира семьи»), либо, наоборот, заниженная самооценка при дефиците любви и тяжелом психологическом климате в семье.

У людей с развитым самосознанием возможна еще одна психологическая особенность, неоднозначная с точки зрения позитивной или негативной оценки. Человек может иметь расщепленное или раздвоенное сознание, позволяющее ему говорить одно, а думать иное, испытывать одни эмоции, а внешне проявлять другие, желать совершения одного действия, а поступать иначе (феномен Штирлица). Для сильного и уравновешенного человека обладание такой способностью позволяет быстрее адаптироваться в чуждой среде, а также дает возможность легче манипулировать окружающими людьми. Для слабого же человека раздвоенность сознания, наоборот, является источником тревоги, напряжения и психологического неблагополучия. Феномен расщепления сознания характерен для некоторых людей арбатского, реже – кунцевского типа.