Мост через Жальпе (Новеллы и повести)
Шрифт:
— Вы не ехали через…?
— А что? — с паскудным равнодушием спросил человек из остановленного грузовика.
— А там?..
— Чего там?
— Заправка там есть?
— Тьфу! Не знал, не искал.
Хлопнул дверцей, умчался.
Второй водитель тоже не знал, третьего он уже не стал останавливать, поскольку понял: что с того, что узнает — ехать-то все равно надо.
Какое-то время спустя он заметил, что все меньше фар летит ему навстречу. Дождь не прекращался, блестел асфальт, и поэтому заболели глаза. На автобусных остановках еще попадались люди,
Вот эта девушка крепко надеялась, что ей-то повезет. Она отошла подальше от толпы и, голосуя, так изящно протянула руку, привстав на цыпочки и выставив бедро, что с ее зонтика хлынули струи воды. Пролетая мимо, он увидел, что она оскорблена до глубины души: только деревянное чучело не могло понять, что подвезти просила она, женская половина всей вселенной!
Подло стращает его мотор, все чаще вздрагивая и тут же опять оживая.
Пролетел он и мимо того мальчика, который — он увидел его издалека, когда на повороте фары осветили придорожное поле, — стремглав несся к шоссе, едва он успел выскочить на гравий обочины, как грузовик с ревом пронесся мимо.
В боковом зеркальце он заметил, как огорченно понурил голову мальчик, провожая взглядом его машину, и нажал на тормоза, сам не зная, почему, едва не свалившись с грузовиком в кювет. Мальчик поначалу застыл, потом наклонился вперед и бросился как заяц. Подбежав, задыхаясь, спросил:
— Вы из-за меня?
— А из-за кого еще?
— Вот спасибо…
В голосе мальчика он услышал обиду.
Мотор снова кашлянул несколько раз подряд.
Мальчик неспокойно посмотрел ему в лицо, потом снял кепку, хотел выжать, но не посмел, мокрую положил на колени. Он был совсем маленький, его мокрые волосы — белокурые.
— Выжми воду-то.
— А, ладно… Вы очень быстро едете.
— Надо.
— Мотор чихает.
— Бензин кончается. А тебе далеко?
— Не очень. Километров пятнадцать, теперь будет, наверное, двенадцать.
— Откуда так поздно?
— С похорон.
— Кого хоронил?
— Сестричку.
— Свою? — услышал он свой голос сквозь чиханье мотора.
— Ага.
— Большая?
— Малюсенькая. Меня наполовину меньше. Болела, ох, сколько она наболелась и умерла.
— Так один и возвращаешься?
— Ага. Папа у мамы остался.
— А ты?
— А… Видите, я живу с папой, а мама отдельно… Онуле… Сестричка тоже с мамой жила…
— А когда домой вернешься, один будешь?
Мальчик кивнул.
— Не страшно?
— Хм-м-м… — усмехнулся мальчик. — А чего бояться-то? Еще придется скотину покормить… — мальчик нахмурил лоб и положил левую руку себе на колени, рядом с кепкой.
Противно дергается машина! Красная горошина… Очень давно она горит, не мигая. Оба наклоняются вперед — один за рулем, другой рядом, словно от этого будет легче мотору.
— А вы далеко?
— Далеко. Далеко, далеко.
— Тогда остановите попутную машину и возьмите бензину.
Он молчит.
— А!.. Денег у вас нету. А без денег…
— Не надо, — он гладит чуть подсохшие волосы мальчика. Мальчик, все так же серьезно нахмурив лоб, смотрит сквозь мокрое стекло.
— Как знаете, — по-взрослому говорит он и больше не отзывается, теперь ему тоже ясно, что надо дотянуть до городка, там есть бензоколонка, небольшая, но есть.
Мотор чихает еще три раза и замолкает. Оба они наклоняются вперед, стремятся помешать останавливающемуся грузовику.
Выскочив из кабины, он вытаскивает из-под брюха машины ведро и шагает вперед. Мальчик поначалу держится, а потом надевает кепку и топает рядом.
— Уже близко, совсем близко, — повторяет он, повернув голову и глядя на человека с ведром.
Идут оба, сопят.
— Вот тут, тут… — обрадованно говорит мальчик, прыгая через кювет и замолкая на полуслове: виднеется обнесенный проволокой двор, на воротах, через которые должны въезжать машины, висят огромный замок и надпись неровными, но большими буквами.
Мальчик опускает голову.
— Отсюда до дома далеко?
— Мне? Да что вы! Вот только городок пройти и еще, наверное, километр… — Мальчик обрадовался, решив, что они пойдут вместе.
— Тогда ты топай. Топай и ничего не бойся.
Мальчику очень хотелось увидеть в темноте его глаза.
— А вы?
— Я останусь.
— А что вы будете делать?
— Подумаю. Я… У меня будет время, чтоб подумать. Ты ступай.
— А я!.. — чуть не всхлипывая, пытается что-то сказать мальчик.
— Ты ступай. В добрый час.
Мальчик отворачивается и бредет вдаль по обочине шоссе, бредет под холодным дождем.
С ведром в руке он поворачивается и идет в сторону невидимого, но дышащего теплом грузовика и тотчас слышит рядом и дыхание мальчика:
— Мне совестно оставлять вас одного.
— Ты иди домой. Шагай, пока ночь не наступила.
— Совестно оставлять вас одного.
— Шагай домой. Пока ночь не наступила.
Они идут. Удаляются в разные стороны мокрые спины, у взрослого кто-то, кажется, так и отдирает от ребер промокшую насквозь рубашку.
ЛЕТАЮЩИЕ ЯБЛОНИ
…Цветут и цветут
В подсознании, под водой,
под землей.
Черти, как долго носу не кажут. С этими комиссиями всегда канитель — наобещают, прикажут ждать с самого утра тогда-то — и явимся, дескать, и все решим, а хоть бы к обеду показались! Ясно, в чем тут загвоздка — кто-нибудь хорошенько угостил, и весь сказ. Мало ли у них теперь случаев; а иногда, правда, их было мало? С того самого дня, как солдаты вылезли из лесу и, постреливая, погнались по пастбищу за немцами, которые еще накануне гоняли футбол в поместье, — уже двадцать, а может, и больше лет так ведется, — кто идет по деревням, у того глотка не просыхает: то облигации, то поставки, а то сотки раздают, делянки мерят, а то вдруг тебе две с половиной коровки захотелось держать…