Мост через Жальпе
Шрифт:
Тогда идет и Винцас.
До следующего раза, тридцать лет спустя.
ПОЗНАНИЕ
— Не знаю, как по-твоему, но мне кажется, что власти тоже неправильно поступили: раз уж порядок, то порядок. А тут — мужику запрещено ногой ступить, все жена делает. Вот и носится среди всех этих… Погоди, как это она… Может, ты знаешь?
— А ну их, — ответил другой пассажир, не очень-то охотно вступая в разговор и не очень-то охотно глядя в окно, за которым простиралось пустое, какое-то запачканное поле, хотя снега и было много.
— Ты только послушай,
— Иному всегда мало, — вяло ответил другой пассажир, посмотрев на своего собеседника, лицо которого было на удивление смуглым. Прислонившись к стене, собеседник просто поблескивал глазами — с таким интересом он разговаривал.
— Это ты в точку сказал: есть люди, которые никогда не нажрутся. Теперь вот кричат: мяса, мяса, а будет мясо, так разве успокоятся? Черт-те чего им подавай!..
— Колбасы захочется… а то еще свет повидать, — снова вставил второй, деланно уставившись на поля за окном — чтоб только этот болтун перестал!
— Окорок ему подавай, или веселый дом!.. — громогласно захохотал первый. — Никогда не насытится…
Так они и ехали дальше, поезд холодным зимним днем увозил их на север через Латвию. Тот, кто не очень был склонен к разговорам, собирался зажмуриться и прикинуться спящим, однако первый не позволил ему даже этого.
— А чем ночью заниматься? — рассмеялся. — Где живете-то?
— В Вильнюсе.
— Красивый город… А как со снабжением?
— Ничего.
— У нас было хорошо, а теперь хуже стало.
— Придет время, станет лучше, — ответил второй. Вдалеке, за заснеженным полем, он увидел одинокий хутор. С северной стороны он был обсажен елями, которые высокой стеной защищали дом. Из избы вышел мужчина и неторопливо потопал по двору; в руке он держал ведро, видно, шел за водой.
— Думаешь? — спустя некоторое время усомнился первый, словно второй сказал что-то нехорошее. — Думаешь, станет лучше? Черт знает, может, и правду говоришь. Ведь как было-то, я хорошо помню — до войны ходили в лаптях, из липового лыка плели. Теперь-то и не сравнить — раз в десять лучше.
— Вот видите, — ответил второй, обрадовавшись, что разговор иссяк. Однако его мучитель продолжал:
— Зато уж воруют — так воруют. В шестьдесят восьмом еще так не воровали.
— Почему в шестьдесят восьмом? — с некоторым интересом спросил второй.
— Потому, что с того года я в Эстонии живу. Потому так и сказал. Знаю, как в тот год было.
— Вот как…
— До войны учился в средней, после войны — на курсы, вышел офицером. Так до прошлого года. Скажу: ничего хорошего не видел — бросали с места на место, как щепку… Так вот… Вот оно как… А вы-то кто будете? — перешел он на другую ноту.
— Учитель.
— А… Тоже не ахти что… И зарплата неважная… Да и с детьми-то…
— Всего хватает, — двусмысленно ответил второй.
— То-то и оно… А куда направляетесь?
— К морю. В дом отдыха.
— А… Со здоровьем худо?
— Да, отдохнуть.
— А школа?
— Есть замена.
— А… Я-то к сыну в Ригу. В Елгаве живет его девчонка, наверно, и не сказал бы, да в тот раз застукал их у сына в общежитии. Мог бы и здесь сойти, если б знал ее адрес. К снохе надо загодя подлизываться… А ты первый раз в дом отдыха?
— Не первый. Уже бывал.
— А кормят-то как?
— Ничего.
— Это хорошо. Есть такие дома отдыха, даже санатории, где жрать почти не дают.
— Не может быть.
— Говорю — значит, знаю… А что воруют, тоже знаю. Когда из армии уволился, стал работать в АТК. Хорошо выходило — всю пенсию на книжку, а зарплату… супруге, сыну, самому тоже остается. И на это! — он щелкнул себя по воротнику. — Так вот — есть в этом АТК такая колонна комбикормов. И что ты себе думаешь?.. Каждый шофер этой колонны в день зарабатывает рублей пятьдесят. Не считая зарплаты. За мешочек — пять рубликов, а минимум десять мешочков за день умыкают.
— Еще и недорого, — поддержал разговор второй.
— Вот и я говорю, что недорого.
— И все это творится в вашей конторе?
— Ну. Вот я и говорю, что мне все хорошо известно. Я начальник этой колонны, как мне не знать. От меня ничто не укроется…
— Пьют и эти возчики комбикорма?
— А как же! И стар, и млад. Все пьют. Уже научились.
— Тоже мне наука!
— Не говори! Наука — не наука, а… В шестьдесят восьмом-то еще так не умели! Обхохочешься!.. Кореш меня тогда в гости пригласил. Он-то уже раньше в Эстонию перебрался. Приехал я к нему, сели мы на мотоцикл и ходу. «Куда?» — спрашиваю. «Увидишь!» Оказывается, прикатили мы в рыбацкий поселок. «Тут, — говорит мой кореш, — живет добрый знакомый, дядя Юхан». Точно, застали мы этого Юхана дома. И баба его была. Оба уже старые. Старушечка такая высохшая, при фартучке, ходит вокруг нас на цыпочках.
— Вежливый народ… — вставил второй пассажир.
— А что говорю… Старик Юхан тоже худенький, седенький. Уселись мы, он руки на стол положил, на белую скатерть, потом бутылку открыл, налил в рюмашечки, а эти рюмашечки — хи-хи — с наперсток. Я глянул на кореша, тот меня понял и покраснел. А я тогда возьми да спроси: «Значит, и будем пить из таких?» Кореш еще гуще покраснел. А что — я же ничего плохого не сделал, я только спросил! Старик Юхан, видно, понял: встал спокойненько, принес такие рюмищи, почти стаканы, налил, предложил выпить. Я — хлоп, и выпил, кореш отпил до половины, а Юхан только поднес к губам, лизнул и опять поставил. Когда налил вторую, я опять по-человечески; не обратил внимания, всю ли выпил кореш. Не вытерпев, спрашиваю Юхана: «А вы, папаша, почему не пьете?» — «Я пью, — ответил он. — Только по капельке. Мы всегда так пили». — «Зачем тогда пить, — говорю. — Так в жизнь не напьешься». — «Да и не надо напиваться». Я тут как начал хохотать, смеялся и мой кореш, потом подхватил и Юхан, только его старушечка стояла в дверях соседней комнаты и не смеялась. Вот я и говорю, что это было в шестьдесят восьмом, а теперь и Юхан пьет стаканами. Как миленький пьет!
— Ну да… — усомнился собеседник.
— Пьет, никуда не денется!..
Сбавляя скорость, поезд влетел на станцию, и вскоре оба пассажира уже шагали по перрону.
— Далеко от вокзала нас утащило, — сплюнул первый. — Тебе-то в какую сторону?
— В ту.
— Тогда будь здоров! Славно поговорили!..
Пройдя несколько шагов, учитель обернулся: его спутник вразвалочку двигался по перрону, потом свернул налево, перелез через проволочную ограду и двинулся напрямик, перешагивая через рельсы, к железнодорожному вокзалу, не пришлось ему спускаться во все эти тоннели. Учитель усмехнулся, подумав, что очень к лицу его спутнику все эти поезда, вагоны, вокзалы да рижские трамваи.