Мост душ

Шваб Виктория

— А что там случилось? — интересуюсь я, оглядываясь, но никто не хочет отвечать.

Адан откашливается и продолжает.

— Верно, — говори он, — у особняка ЛаЛори ужасное прошлое, но эта история не о прошлом. Она довольно новая. Это случилось всего несколько лет назад. Знаете, люди продолжают покупать этот дом, но никто не задерживается там слишком долго. Один знаменитый актер выкупает дом и просит своего друга переночевать там, чтобы присмотреть за собственностью. Одного.

Мы с Джейкобом обмениваемся взглядами, но мне не нужно

читать мысли друга, чтобы понять, о чем он думает. Нет.

— Ложится она, значит спать в ту же ночь и засыпает, но вдруг у нее звонит телефон. Она не отвечает, сбрасывает звонок. Через час он звонит вновь. На этот раз она сердится, поэтому ставит телефон на беззвучный, а потом снова пытается заснуть. Час спустя ей снова звонят, и она, наконец, смотрит кто же звонит ей посреди ночи.

Адан позволяет вопросу повиснуть в воздухе над столом. А потом он улыбается, как это делает мама, когда переходит к лучшей части истории.

— Это был звонок со стационарного телефона в дома, — говорит он. — А ведь она была дома одна.

Стол разражается шумом.

Дженна говорит «БОЖЕМОЙ», а мама аплодирует, папа смеется и качает головой, а у меня по коже бегут мурашки, те, которые мне нравятся, когда не ни страха, ни опасности, лишь ощущение жути, когда услышал хорошую страшилку.

— Ну, на этой ноте, — говорит мама, когда мы поднимаемся со своих мест, — готовы к сеансу?

Глава шестая

Если последуете за мной…

Голос принадлежит Алистеру Блану, спиритисту отеля Кардек.

— Верный титул — Мастер Спиритизма, — сказал он, когда встретил нас в лобби этим вечером. Очевидно, Лукас узнал расписание сеансов для нас вчера днем, после нашего с мамой, полного энтузиазма, «да» в Кафе-дю-Мон.

Мастер Спиритизма маленький белый человек, с короткими седыми волосами и цепким взглядом, длинный тонкий нос венчает пара маленьких круглых очков. И он в данный момент ведет нас через дверь рядом с медным бюстом Кардека в темный коридорчик, такой темный, что мы практически наощупь идем до самого конца. Он отодвигает край бархатной занавески и придерживает ее для нас.

— Входите, входите. Не стесняйтесь, — говорит мистер Блан, провожая нас в тускло освещенное помещение. — Ваши глаза привыкнут к темноте.

Эта комната для сеансов совсем не похожа на ту, что была в Мюриэле. Нет беспорядка, или пронзительной музыки, только душная тишина. Повсюду бархат и пространство задрапировано им так, словно по ощущениям ты в палатке, поэтому невозможно понять истинных размеров комнаты. Но по ощущениям — она слишком тесная для шести людей и призрака.

Лукас заходит вместе с нами и Дженна тоже, но она оставила камеру и оборудование в лобби с Аданом, который вызвался остаться и присмотреть за вещами.

— Он не фанат подобных тесных пространств, — прошептала

она, стоило нам отойти, и я не удержалась от мысли, Слава Богу, он не был с нами в катакомбах под Парижем.

В центре комнаты висит канделябр, вычурная скульптура рук, которые держат свечи в мутном плафоне. Вокруг стола, накрытого черной шелковой тканью, стоят шесть стульев с высокими спинками, напоминающими трон. В центре стола находится большой черный камень, который напоминает пресс-папье. Камень скорее декоративный, нежели обладает некими функциями, но он так и притягивает мой взгляд. И чем дольше я смотрю на него, тем больше зрение играет со мной шутки.

Если вам когда-либо доводилось смотреть на костер или лес, или снег, вы поймете. Вашему мозгу становится трудно, и он начинает дорисовывать. Показывать то, чего нет на самом деле. Я смотрю на камень до тех пор, пока не начинаю видеть образы. Размытые лица во тьме.

Стулья отодвигают, и я моргаю, возвращая внимание на комнату, меня потряхивает. Тут должно быть тепло, даже душно, из-за всего этого бархата, но воздух холодный, сквозняк скользит по моим рукам и лодыжкам, пока я сажусь.

Я поднимаю камеру, и навожу фокус, но всё, что я вижу — комната, как она есть.

Ни намёка на Вуаль.

Ни проблеска чего-то иного.

Я фотографирую узкое пространство, хотя единственный способ захватить всю комнату целиком — это сфотографировать её сверху.

Это наводит меня на мысль об истории, которую однажды рассказала мне мама, о гостях отеля и фотографиях, которые они обнаружили у себя на камере, и которые никак не смогли бы запечатлеть, из-за ракурса, прямо над их кроватями.

Мистер Блан садится во главе стола. За его спиной горят свечи, а рядом с его локтем большой колокол висит на крючке. Он дал нам разрешение снимать сеанс, казалось, ему даже не терпелось оказаться перед камерой, но Лукас сказал это не обязательно. У меня ощущение, что Лукас разделяет Папино мнение, когда доходит до подобных вещей. По заверениям папы, сеансы — это своего рода паранормальный спектакль.

— Многие люди не верят в паранормальное, пока не увидят своими глазами, — объяснил папа по пути назад в отель. — И стоит им только увидеть, они сразу верят, даже если это не на самом деле.

— Кто знает, что реально? — сказала мама, взмахнув рукой. — Но всё возможно.

— Прошу, возьмитесь за руки, — говорит нам мистер Блан, как только мы усаживаемся.

Ну, все мы, кроме Джейкоба, который кружит по комнате, проходя по узкой дорожке между спинками стульев и стенами, завешанными бархатом. Он заглядывает за одну из занавесей и кивает, что за ними есть вентиляционные решетки, ставшие причиной сквозняка, который мягко колышет бархат.

— Как проходит спиритический сеанс? — с энтузиазмом спрашивает мама, который она обычно приберегает для всего крайне странного и жуткого.