Моторы заглушили на Эльбе
Шрифт:
Тавенко делал короткие остановки, давая возможность Сытытову вести прицельный огонь. Вот, выбрав очередную удобную позицию, Тавенко резко затормозил и остановился. Секунда… вторая… третья — орудие почему-то молчало. Тавенко видел, что Максимов вырвался вперед, и понимал, что ему, Петру, нельзя долго оставаться удобной мишенью для фаустника. Он уже хотел было крикнуть: «Чего молчишь, Игорь, стреляй!» — как тут же грянул выстрел. Тавенко бросился обгонять Максимова.
Стрелки тем временем очищали от гитлеровцев вторую траншею, и ходы сообщения. Вслед за Лебедевым и Максимовым подошли и
— Почему долго молчал? — заглушив мотор, накинулся Тавенко на Сытытова.
— Меня ранило в руку осколком.
— Как же ты стрелял?
— Андрей Плясухин работал за двоих, — ответил Игорь.
Мне необходимо было побывать в тыловых подразделениях, проверить их подготовку к наступлению. Доложил об этом Колобову. Он согласился со мной.
За время наступления от Вислы до Одера работники тыла прошли хорошую школу, приобрели большой опыт. Однако наступление на Берлин имело свои особенности и трудности, вытекавшие из характера местности и обороны противника.
Правда, расстояние до заветной цели измерялось теперь уже не сотнями километров: до Берлина их оставалось всего 70–80. Но какие это километры! Было очевидно, например, что на километр продвижения боеприпасов потребуется больше, чем прежде, на десятки.
Изменился сам принцип подвоза горючего и боеприпасов — теперь их подвоз предполагалось осуществлять непосредственно с фронтовых баз, минуя армейские. Ремонтники должны были двигаться в наступлении непосредственно за боевыми порядками батарей и производить текущий ремонт самоходок нередко под огнем противника.
Эти и другие вопросы стали предметом обсуждения на партийном собрании.
Разговор затянулся. Расходиться коммунисты не спешили, хотя у каждого дел было много: быть может, в последний раз собрались в преддверии поистине исторических событий. Ведь Родина поставила нас на главной магистрали войны, которая вела в Берлин.
Уже стемнело, когда я выехал из тылов обратно на плацдарм. К линии фронта двигались танки, тягачи с орудиями, автомашины с потушенными фарами. На перекрестках дорог стояли регулировщики. Колонны придерживались правой стороны дороги, и мой «виллис» легко обгонял их. Окрестные леса и лощины уже были забиты войсками, а колонны все шли и шли. Дисциплина и организованность, царившие в этом потоке людей и техники, говорили об уверенной поступи хозяев положения, коими теперь являлись победно наступавшие советские полки. Гул моторов звучал в сердце самой прекрасной, самой желанной в, те незабываемые дни музыкой.
Мне вспомнились бои первых месяцев войны на Северо-Западном фронте.
На рассвете 17 октября, после сильной 45-минутной артподготовки, гитлеровцы перешли в наступление в полосе обороны 188-й стрелковой дивизии и ее соседей. Почти повсеместно атаки врага были отбиты. Только на стыке нашей и 245-й стрелковой дивизий противнику удалось потеснить правофланговые подразделения 901-го стрелкового полка, просочиться лесными тропами и занять деревню Лобаново в тылу нашей обороны.
Как потом выяснилось, фашистские генералы стремились таким образом достичь далеко идущих целей: продвинуться
После нескольких дней бесплодных атак гитлеровцы притихли, но бои за Лобаново и восстановление позиций на участке 245-й стрелковой дивизии продолжались.
Для уничтожения противника в деревне Лобаново был создан сводный батальон из трех рот. Возглавил его помощник начальника штаба 523-го сп по разведке старший лейтенант Ф. К. Лысенко, опытный офицер, отличившийся уже в первых приграничных боях, за что был отмечен орденом Красного Знамени. Вести политическую работу было приказано мне — инструктору по пропаганде полка.
Утром 18 октября подразделения сводного батальона прибыли на сборный пункт. Командир батальона собрал офицеров, изложил обстановку и отдал боевой приказ. Он сказал, что силы, вооружение, боевые возможности противника, занявшего Лобаново, нам неизвестны. Деревню к обороне готовил полк нашего левого соседа. Возможно, противник занял подготовленные нами окопы и дзоты. Расчет наш основан на предположении, что силы противника незначительны. Действовать надо быстро, решительно.
Батальон пошел на сближение с противником, окружая деревню. Роты и взводы расчленились на отделения и наконец цепью, с дружным «ура!» пошли в атаку.
Никакой артиллерийской и авиационной подготовки атаки, конечно, не было.
Несколько минут противник молчал. Уже подумалось, что атакуем пустую деревню. Но мгновение спустя противник открыл сильный огонь из всех видов стрелкового оружия. Неистово строчили пулеметы, расположенные в дзотах. В боевых порядках рот начали рваться снаряды и мины: из Лобаново противник корректировал огонь своих артиллерийских и минометных батарей, расположенных в деревне Раи.
Атака захлебнулась. Над полем боя сгустились свинцовые тучи. Пошел снег.
Мы готовились к повторной атаке. Нам прислали на подмогу две пушки, которые выпустили несколько снарядов по деревне, подожгли два дома, но огневые точки засевшего в дзотах противника не подавили.
Вновь подняли роты в атаку. И снова — шквал огня из окопов и дзотов. Кромсали нас снаряды и мины. Был подавлен огонь наших пулеметов, расположенных на флангах рот и взводов. Мы заняли несколько участков первой траншеи, но дальше не продвинулись.
В этой атаке я был тяжело ранен, но оставался в боевых порядках до вечера. Когда бой утих, меня отвели в полковую санроту.
Стало ясно, что без поддержки хотя бы артиллерии нам Лобанове не взять. Приказом командира дивизии атаки были временно прекращены. Дать артиллерию комдив не мог, ее было мало. Имевшиеся в стране резервы танков, артиллерии, самолетов направлялись на оборону Москвы.
Бой за Лобанове запомнился мне до мельчайших подробностей. Такое не забывается: с винтовкой и гранатой мы шли на штурм укрепленных позиций врага.
И вот теперь — Берлинская операция. Какая силища — на окончательный удар по врагу! Партия и народ, используя преимущества советского социалистического строя, обеспечили невиданное превосходство в технике и вооружении над гитлеровским вермахтом. Они дали советскому воину все для достижения победы.