Мотылёк над жемчужным пламенем
Шрифт:
– Варя, Варя… Проснись…Вставай…
Витя трясет меня за ногу и вырывает из ванильной полудремы. Прошло три часа, а мне казалось, будто прошла жалкая секунда. Но какой-же она была сладкой.
– Что такое? – мой голос груб ото сна, я морщусь.
– Иди ко мне, милая, – просит Витя и подзывает рукой. – Ты мне нужна. Прямо здесь и сейчас.
– О чем ты?
Он грубо притягивает меня за ногу, но я цепляюсь руками за ковер.
– Я хочу тебя, – выдает он, все крепче сдавливая мою щиколотку. – Прям сил нет. Пожалуйста, подойди ко мне.
Его глаза прозрачны. Дыхание сбивчиво.
– У тебя совсем крыша поехала? Отпусти меня.
– Сюда, сказал, – один резкий рывок, и я оказываюсь под ним. Свободной рукой Витя шарит по моему телу, а я буквально цепенею от ужаса. – Ну вот, попрощайся со своей беззаботной жизнью, потому что я больше не могу терпеть.
– Ты с ума сошел, Звягин! Отпусти меня!
– И не подумаю.
– Отвали.
Безумец нажимает локтем на мое горло. Я закашливаюсь.
– Или ты сейчас же отстегиваешь меня, или я за себя не отвечаю.
Мне трудно говорить. Практически невозможно.
– Я меня нет ключей… Ты знаешь об этом…
– Мне плевать. Грызи зубами, если хочешь.
Витя говорит это с такой жестокостью, словно в него вселился сам дьявол.
Самый опасный период – окончание ломки. Зависимый готов пойти на ужасные вещи, чтобы получить желаемое. В эти моменты запрещено находится с ним в физическом контакте. Остерегайтесь, но продолжайте вести диалог, только на расстоянии. Все провоцирующие предметы держите в недоступности. Это очень опасно. С вами будет не ваш родной человек, его сознание будет стерто потребностью. В противном случае, вы всегда можете обратится в наш реабилитационный центр «Вторая жизнь». Успехов!
– А что с твоим лицом, Тарасова? – улыбаясь, пыхтит он прямо мне в лоб. – Я думал ты давно об мечтала… чтобы я тебя трахнул. Не вижу счастья в твоих глазах. Не уж то, передумала? Облом. Поздно. Если только ты не решила освободить меня.
– Ты не сделаешь этого, – давлюсь я. – Нет.
Витя, а точнее – оно, усмехается.
– Проверим? – существо убирает локоть и тянет ворот кофты, до треска. Затылок начинает жечь. В глазах набираются слезы. Я всхлипываю, потому что чувствую себя абсолютно беззащитной, это его и остепеняет. – Боже, какая же ты мерзкая. Если бы ты только знала, как отвратительна мне. Тупоголовая влюбленная девчонка, ты думала нравишься мне? Думаешь, что я когда-нибудь смогу тебя полюбить? Да ты рехнулась. У меня даже член на такую не встанет. Это я, не ты, замараюсь, если прикоснусь к тебе. Ничтожество.
Его слова звучать слишком искренне, чтобы пропустить их мимо ушей. Витя отпускает меня, а я, трясясь, выползаю из-под него. Судорожно собираю вещи, плачу, когда слышу очередные оскорбления, выбегаю из комнаты, извиняюсь пред отцом и обещаю больше никогда не возвращаться.
После основного переломного момента зависимый приходит в себя. Его настроение улучшается, он не беспокоится, так как не помнит о тех злодеяниях, что совершил накануне. Это был не он. Но, очищение организма от отравы отнюдь не повод расслабляться. Впереди долгая психологическая работа. Любая неприятная ситуация способна
Спустя неделю я сижу в лаборатории и наблюдаю за мрачными лицами тех, кто пришел провериться. Здесь не только парни, но и старики, девушки, дети. Большинство из них, так же как и Витя, заразились не по собственной воле. Я продолжаю им сочувствовать, хоть и пережила тот период, когда подобная болезнь пугала меня. С ней можно жить полноценно, а зараженные люди – не опасны. Главное соблюдать несложные меры безопасности, ведь поставить клеймо всегда легче, чем попробовать помочь человеку. Нельзя отворачиваться, ибо никто из нас не застрахован.
Получив все рекомендации от врача, я покидаю клинику с легким сердце. Единственное, что беспокоит меня на данный момент – я скучаю по Вите. Анатолий часто звонил мне и говорил, как идут дела. Плохо или хорошо, но в основном плохо. И каждый раз я рыдала, когда слышала его сына. Иногда это были последние проклятья, иногда мольба о помощи, иногда крики раскаяния. Я боялась то существо, которое смотрело на меня в последний раз, но очень хотела обнять того, кто называет меня поэтессой. Посмеяться над его шутками и побороться подушками под песню Queen.
Когда в кармане вибрирует телефон, я не сразу решаюсь ответить, но быстро беру себя в руки.
– Да, папа, здравствуйте. Что-то произошло?
– Произошло, – загадочно отвечает Анатолий. – Тут один молодой человек все утро поет ужасную песню, не менее отвратительным голосом, и требует позвать тебя к телефону. Он грозиться делать это до самой ночи, если не услышит тебя.
В груди все сдавливает. Ноги подкашиваются.
– Я не думаю, что это хорошая идея…
Мне до сих пор тяжело. Слишком тяжело, чтобы пойти с ним на контакт.
– Все в порядке, Варя, – успокаивает отец. – Ты должна его услышать.
Несколько секунд я прибываю в полной прострации, а потом слышу его голос:
– Ты нормальная, Тарасова? – смеется Витя. – Ты оставила меня на целую неделю в наручнике и даже тазик с водой не подставила. Я что, вылизывать себя должен? Вот мне не очень хочется представлять, какие на вкус собственные яйца.
По моей щеке скатывается горячая слеза. Губы дрожат.
– С возвращением, – бормочу хриплым голосом.
– Спасибо…Спасибо, за все.
Мы молчим. Я улыбаюсь, уверена – он тоже. Следующий глоток теплого воздуха кажется мне особенно вкусным. В животе порхают мотыльки.
– Ты придешь? – аккуратно интересуется Витя. – Отец настолько рад, что готов бежать за бутылкой. Только тебе удастся его остановить.
Боже, как же тепло. Как тепло.
– Только при одном условии, Звягин, – ты примешь душ.
– Конечно. Все что скажешь.
Я отключаюсь, чуть ли не вприпрыжку шагаю по кирпичной тропинки больницы, по-идиотски улыбаюсь, предвкушаю радость встречи и в какой-то момент врезаюсь в пешехода. Подняв голову, я зарываю в себе все счастливые эмоции.