Мотылёк над жемчужным пламенем
Шрифт:
Сидя на полу, Варя уплетает бутерброд от шефа-Анатолия. Молчит. Ее явно что-то беспокоит. Мне непривычно видеть ее такой – напряженной, задумчивой. Она не решается посмотреть на меня полноценно, лишь изредка коситься в мою сторону. В связи с этим я тоже чувствую себя некомфортно, подбираю в голове нужные слова, чтобы спросить, но меня отвлекает холод радиатора, к которому я прислонился спиной. По большому счету меня должно отталкивать это место, но я напротив, чувствую себя довольно комфортно.
–
– Нет-нет, все нормально, – трясет она головешкой, а сама старательно уводит взгляд в сторону. – С мамой неразбериха, так что не обращай внимания.
Врет. Это видно, потому что врать совершенно не умеет.
– Татьяне не по вкусу наше общение? – предполагаю я.
– Оценки в школе. Ты тут не при чем.
И опять прячется в раковину, чем разжигает во мне больший интерес.
– Что произошло за последние недели? Я практически ничего не помню. Очень смутно, будто был под чем-то. Расскажешь?
Варя поджала губы и, наконец, подняла голову. Даже слегка улыбнулась, и на сердце тотчас потеплело.
– Лучше это опустим, Звягин. Ты вел себя, как грязное животное.
– Правда? – хмыкнул я. – И что я делал?
– Давай не будем. Поверь, ты не хочешь этого слышать.
Но я не думал сдаваться.
– Нет уж, говори. Что я делал? Выл? Лаял? Кусался? Пытался заглянуть тебе под хвост?
Тут Варя подавилась хлебом. Расхохоталась.
– Очень близко.
Меня настораживали пробелы в памяти, но больше покоробил ее ответ.
– Тогда опустим, – согласился я, боясь услышать правду.
Позже я расспросил о ее делах, о школе. Варя настолько завел разговор об экзаменах, что та не переставала трепаться. Я смутно понимал, что она говорит, потому что пристально ее разглядывал, а учеба меня не интересовала. Она была другой, и дело не в отсутствие бубона на голове, здесь что-то другое. Может быть страх? Или действительно проблемы с родителями? Что это?
– …целыми днями ссоры, в школе не лучше. Но ведь я права? Да? – она ждет ответа, и я киваю. – А им плевать? Представляешь?
«Не такая уж и страшненькая» – подумал я, словно только что прозрел. «Не такая уж и доставучая» – признался сам себе, потому что ощущал дефицит контакта.
– В общем, я не знаю, как мы завершим этот год, но юридический мне явно не светит, – вздыхает она. – Сама не понимаю, что со мной.
– Что? Не расслышал, – блефую и сажусь рядом. – Ты так и не научилась говорить, поэтесса. Мямлишь вечно что-то неразборчивое.
Варю смутил близкий контакт, что тоже стало для меня удивлением. Она замерла, оставив кусок бутерброда за щекой, так и не решившись его проглотить.
– Теперь мне все ясно, – усмехаюсь я. – Твой рот никогда не бывает пустым.
Девчонка потерянная, моргает без остановки, робеет, – все это дает мне повод расслабиться.
– У тебя кетчуп на лице, – я аккуратно касаюсь краешка ее губ большим пальцем и убираю розовое пятнышко. Она перестает дышать. Шире раскрывает рот. Тянется ближе, но у меня другие планы. – Сейчас должна была заиграть романтическая музыка, мне стоило тебя поцеловать, а по экрану пустится длинные титры, – загадочно шепчу, не сводя с нее пристальных глаз.
Варя с трудом проглатывает кусок хлеба.
– По логике вещей именно так и должно, – щебечет она, предвкушая вкус моих губ. Ее глаза ненормально блестят. Подбородок трясется.
Ну, привет, фанатичка, давно не виделись.
– Этого не будет, – я резко отпускаю ее лицо и подхожу к стопке с дисками. – В романтическом кино девчонки не объедаются луком, а у тебя его полный желудок, – тихо посмеиваюсь.
Та психует, расстается с бутербродом и надувает губы.
– С возвращением, Звягин! – бухтит она. – Ты все такой же мудак.
– С возвращением, зануда, – парирую я. – Ты все такая же зануда.
Знаю, это было эгоистично. Стоило мне только убедиться в ее верности, как она снова стала мне неинтересна. Ну… не так интересна, как хотелось бы ей.
Включаю диск Queen, падаю на кровать и прячу руки за голову.
– Почему ты вечно называешь меня занудой?
– Ты даже хуже, чем зануда, – подмечаю я. – Ты какая-то другая Варя. Я думал что скучнее некуда, но ты доказала обратное. А еще этот лук…
Отныне, издеваться над Тарасовой – мое любимое хобби.
– Ах, так? – подскакивает она. – Ну смотри у меня!
Девчонка подходит к своему портфелю, открывает его, достает упаковку жвачки «Wrigley's Spearmint», вскрывает пластинки и одну за другой заталкивает в рот.
– Что ты делаешь? – хмурюсь я, не уловив суть угрозы.
– Шешас увыдэшь, – отвечает она с набитым ртом. – От жапаха луыка не оштанется и шледа. Ты шам напрошился.
Она едва сдерживает улыбку и слюни, и мчит на меня. Кажется, что из ее носа вот-вот надуются огромные пузыри. Я быстро раскусываю желание маленькой извращенки и опережаю ее. Обнимаю хрупкие колени, валю на кровать, запрыгиваю сверху, накрываю липкий рот ладонью и держу, пока та не проглатывает жвачный комок.
–У тебя большие проблемы, Тарасова, – разочарованно качаю головой. – Теперь твоя задница слипнется. На что тогда будешь искать приключения?
Но Варе уже не до смеха. Она с надеждой смотрит мне в глаза, рвано дышит, а потом возвращает взгляд на губы. Опять она за свое. За непоколебимость и находчивость – пять, за метод – три с минусом, за навязчивость – кол.
– Плевать, – закается она. – Но ведь теперь луком не пахнет?
– Это ты верно заметила, – соглашаюсь и уже догадываюсь, что от своего она не отступит. Меня восхитила ее напористость и я решил поощрить девчонку.