Мотылёк над жемчужным пламенем
Шрифт:
У меня началась сильная истерика, но дабы не усложнять ситуацию, я пошла за матерью. Она поставила на уши весь подъезд, а могла поставить дом.
Я очень надеялась, что прогулка по свежему остудит ее, поуспокоит, однако дома меня ждал больший концерт.
– Арина! Миша! Поднимайтесь! – с таким лозунгом мать забежала в дом. Она не думала отпускать мое запястье, отчего мне казалось, что моя рука вот-вот оторвется. – Поднимайтесь! Это срочно! Беда!
– Что такое? – спросил заспанный отец, выйдя из комнаты. – Почему ты кричишь? Что
– Случилось, случилось, – беспрерывно повторяла она, а потом вовсе начала захлебываться слюнями. – Случилось страшное… Боже, как так? Как?
– Таня, что с тобой? Варя, что происходит?
Обессиленная, я лишь покачала головой и опустила заплаканные глаза.
– Он все тут трогал! Все трогал! Кто запустил его в наш дом?
На кухне послушался шум разбивающейся посуды. Мать метала тарелками и срывала скатерть со стола. Проснувшаяся Ариша громко заплакала, а мы с отцом попытались успокоить обезумившую женщину.
– С какой кружки он пил?! С какой?! – кричала она, но бросала на пол все до одной. – Я не помню, он дотрагивался до штор? До них он дотрагивался? Тут нужно все сжечь! – следом она начала посыпать пол бытовым порошком.
Тошнота подступила к горлу. Мне стало мерзко.
– Это так не предается, мама! Не веди себя так! Это глупо!
– Что не передается? – папа был обескуражен. Такую мать он видел впервые. – Кто-нибудь объяснит мне?
Мама перевела дыхание и истерично рассмеялась.
– А то, что друг нашей Вареньки, болеет СПИДом!
Страшное слово полоснуло бритвой по сердцe.
– Это не так! Это не правда!
– Замолчи, дура! – пригрозила она мне. – Если ты спала с ним, если только…
– Что? – разревелась я. – Сожжешь меня тоже?
– Сожгу, если потребуется!
Папа обхватил ее руками и попытался усадить, но та вырвалась и побежала к плачущей Арине.
– Послушай, дочка, дядя Витя трогал твои фигурки? Их нужно выкинуть!
– Нет! – плакал ребенок. – Дядя Витя ничего не трогал!
– Не ври мне, девочка. Мы все выкинем. Не плачь. Я куплю тебе новые игрушки.
Не в силах больше наблюдать за всем этим безумием я спряталась в комнате. Слезы душили. Сердце болело так, что казалось вот-вот разорвется на части. Мне было жаль, что я живу в таком жестоком мире. Мне было жаль, что у моей матери холодное сердце. Мне было жаль, что во мне течет ее кровь.
Не дозвонившись Вите, я сползла вниз по стенке. Плакала. Мне хотелось прийти к нему, обнять его, но сейчас это было попросту невозможно. После долгого затишья эта ситуация, как удар под дых. Мы только порадовались свету, а теперь нас снова накрыла тьма. Счастье улетело от нас, лишь минуту посидев на плече…
Все было ужасно, когда казалось, что хуже некуда. Мне оставалось только молиться, что Звягин переживет все это и не сорвется.
«Пожалуйста, Витя, только не натвори глупостей…».
Глава#22. Витя
Мое везение – нечто мимолетное. Стоило мне только вдохнуть полной грудью, как все снова полетело к чертям. И если раньше я вышагивал по шаткому мостику, цеплялся за хлипкие поручни, пытался держать равновесие,
Даже наутро я не почувствовал должного облегчения. Нисколько не почувствовал. Долго лежал в кровати и повторял один и тот же вопрос – за что? Почему еще в утробе я стал не мил этому миру, за что он воспылал ко мне жгучей ненавистью? И за что я огребаюсь сейчас? За Варю? Мне непозволительно иметь друзей, а тем более пользоваться добротой девчонки, душа которой еще не успела запачкаться – так они думают? Я наивно решил, что Варя та, кто была послана с выше, как крохотный шанс на то, что еще могу выкарабкаться. Но нет. Этот подарок был подкинут мне по случайности, а теперь его следует вернуть отправителю. Что ж, судьба-злодейка, забирай.
Телефон разрывался от звонков. Огромное количество пропущенных от Тарасовой, я сбился со счету уже на тридцатом. Не нужно быть провидцем, чтобы предугадать сценарий разговора, поэтому я отвечал на звонок мысленно: «Да, Варя, у меня все в порядке», «Нет, я не плачу», «Тебе не нужно приходить и проводить надо мной психологический сеанс», «Поверь, сейчас ты больше нуждаешься в помощи», «Я один, и нет со мной никакой Джоконды», «Мне не скучно. Анатолий и я играем в «Крокодила». Ты бы видела, он так реалистично показывает обезьяну…»
Мысли. Почему нет такой кнопки, которая способна их отключить? Впрочем, есть одно средство, которое сделает эту ситуацию плевой, оно выручало меня долгие годы, но употребить его – значит, поставить точку. Огромную, жирную точку. Для себя я решил, что если вернусь к прошлой жизни, то вовсе с ней попрощаюсь. Какой смысл жить от дозы к дозе, когда каждый длительный промежуток будет напоминать тебе какая ты мразь? Одиночество, которое раньше было неотъемлемой частью существования, теперь проест до костей. Я буду ловить себя на мысли, что упустил последнюю возможность, лишился теплых минут, оставшись один на один с собой в промерзшей камере, и буду беспрерывно мучится. Доза принесет мне успокоение, выдернет из камеры, но это облегчение – ничто, по сравнению с тем, что я испытаю в реале. Ад в чистом виде, и я к нему не готов.
Если бы не смертельная сухость во рту, я бы никогда не покинул пределы своей комнаты. Теперь, как унылое, безжизненное приведение я проплываю на кухню и замечаю там отца. Он с невозможным сожалением смотрит на полупустой фуфырик и тягостно вздыхает. Когда наши взгляды встречаются, он награждает меня приветственной улыбкой. Черт бы его побрал его и эту улыбку.
– Не огорчайся, Толя. То, что наполовину пустое, так же наполовину полное, – иронизирую я, набирая воду из крана. Должно пройти какое-то прежде чем вода в кружке станет ледяной и более вкусной. – Мне лестно, что ты так основательно переживаешь о моем положении. Ни один родитель не выпил за здоровье своего чада столько, сколько выжрал ты. Тебя пора вручать награду.