Мотылёк
Шрифт:
Когда во время той прогулки по гребню Виви предложила мне родить ей ребенка, я сразу решила, что не разочарую ее, но ее слова изрядно удивили меня. Нельзя сказать, что я из сострадания решила подарить сестре ребенка, которого ей так отчаянно хотелось. Я и не думала отвечать ей отказом: наоборот, я чувствовала себя польщенной. Я никогда не могла отвергнуть ее, когда она по утрам забиралась ко мне в постель, хотя это мне, скажем так, не совсем нравилось – и точно так же я не собиралась отказываться от возможности навсегда скрепить свое родство с ней, родив ей ребенка.
Виви твердо решила, что в нашу тайну не
И меньше всего Виви хотелось, чтобы о нашем плане узнали Клайв и Мод. Разумеется, родителям было известно, что у моей сестры не может быть детей, но по непонятным мне причинам она считала, что Мод и Клайв будут категорически против такого замысла.
– Я сказала, что они не «будут», а «могут быть» против, – поправила меня она.
Мы по-прежнему прогуливались по вершине холма.
– Возможно, они и не станут возражать, – продолжала Виви. – Кто знает, что взбредет им на ум?
Ей хотелось, чтобы я забеременела еще до того, как родители все узнают и смогут нам помешать. По ее словам, в лучшем случае Мод с Клайвом выскажут кучу различных соображений, которые лишь собьют нас с толку, поэтому решение должны принимать мы и только мы сами.
– Виви, я сама принимаю решение, и я уже сказала, что согласна тебе помочь, – заверила я ее.
– Спасибо, сестренка. Я так тебя люблю! Ты не только моя единственная сестра, но еще и моя лучшая подруга! – с чувством сказала она.
От этих теплых слов у меня даже голова закружилась.
– Но Джинни, я хочу, чтобы это было нашей тайной! – умоляюще проговорила она. – После того как все произойдет, мы им расскажем.
– После того как я забеременею?
– Ну конечно! – воскликнула она. – Когда ты будешь беременной, они не смогут просто закрыть на это глаза. – Виви весело засмеялась своим словам.
Я решила, что все дело в том, как по-разному мы воспринимаем наших родителей: Виви всегда была убеждена, что они мешают ей жить, я же считала, что они на моей стороне. Но если я могу рассказать им об этом после того, как забеременею, что мешает мне согласиться с планом Виви?
– Побожись, что никому не скажешь, – как в детстве, произнесла она.
– Обещаю.
Я перекрестилась, закрепив таким образом наш договор и определив нашу судьбу.
Все там же, на замерзшем гребне холма, Виви подробно описала мне свой замысел. Всем окружающим мы будем говорить, что Артур приезжает в Балбарроу по делу – что он собирается открыть здесь новую пекарню, – но эти визиты будут совпадать со временем моей овуляции. Как и всегда, весь план до мельчайших подробностей был разработан самой Виви.
Вот так мы с Артуром и очутились одни в моей спальне, которая располагалась дальше по коридору и по другую сторону от комнаты родителей. День близился к вечеру, вскоре мы все должны были собраться за чаем. Мод и Клайв чем-то занимались в других частях дома.
Первым
– Джинни, скажи мне, ты понимаешь, что делаешь, понимаешь, что ты собираешься отказаться от ребенка? Это будет не твой ребенок, его матерью станешь не ты, а Вивьен. Ты уверена, что хочешь этого?
Он произнес все это так медленно и отчетливо, словно разговаривал со слабоумной.
– Да, – ответила я.
Моя узкая железная кровать, разделявшая нас, наглядно символизировала вынужденную близость, которая вот-вот должна была связать нас.
– Но тебе надо подумать об этом, – зачем-то сказал он.
Я всегда с трудом понимала поведение даже тех людей, которых знала лучше всего на свете, – а что говорить о тех, с кем была не знакома. Ведь я уже дала ему понять, что обдумала последствия своего решения. Мне было давно известно, что бесполезно убеждать человека в том, что он сказал лишнее или что он неправ в том, чего он не произнес вслух. Чаще всего я просто пытаюсь ублажать людей, говоря и делая то, что им понравилось бы больше всего, и надеясь, что в будущем все разъяснится. Поэтому, стоя по другую сторону кровати, которая, казалось, ждала с нетерпением, когда же мы наконец соединимся, я попыталась сделать вид, что в течение нескольких секунд «думаю об этом», – как будто «думая об этом», надо было тереть подбородок и поднимать глаза к потолку. На самом же деле я думала о том, как странно, что я ни разу не обсуждала свое суррогатное материнство напрямую с Артуром, – даже речи об этом не заходило. Мы обсуждали эту тему только с Виви. Время от времени она ссылалась на мнение Артура относительно того или иного пункта нашего плана, но чаще мы говорили об этом украдкой и словно мимоходом, как о тайне, принадлежащей лишь нам одним, – и я даже иногда забывала, что Артур тоже участвует во всем этом. Виви мечтала вслух, как мы будем наблюдать за ростом и развитием ребенка, как она будет учить его жизни в городе, а я – жизни в деревне, поэтому в конце концов я стала считать, что ребенок будет только наш с Виви, а Артур здесь вовсе ни при чем. Вернее будет сказать, я рассматривала Артура как второстепенную, инертную часть процесса – некий катализатор, необходимый для того, чтобы реакция состоялась, но остающийся неизменным в ее ходе.
Таким образом, до этой минуты я вовсе не задумывалась о чувствах Артура. Возможно, эта неторопливость в последний миг говорит о том, что он считает план Виви далеко не таким удачным, как она? Возможно, ему хотелось пойти на попятную? А я даже не знала, в чем здесь дело, – в самом ребенке или в необходимости заниматься со мной сексом.
Я настолько рассудительно, насколько могла, произнесла:
– Это не мой ребенок, я не буду считаться его матерью. Я хорошо это понимаю.
Взвесив мой ответ, Артур по причинам, известным лишь ему, нашел его приемлемым.
– Хорошо, – сказал он. – Мы разденемся?
Я быстро сняла юбку, трусики, блузку и бюстгальтер и застыла возле кровати абсолютно голая. Подняв голову, я увидела, что Артур стоит ко мне спиной, а вокруг его бедер обернуто полотенце. Он пытался раздеться, не снимая его, – словно он переодевался в людной комнате. Мне сложно было понять, какой смысл стесняться наших тел. Ведь мы собирались заняться сексом – самым интимным из всего, что может объединять людей!