Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия
Шрифт:
Мы обменялись рукопожатиями. Я старался сильно не сдавливать кисти знаменитых писателей, мало ли, поломаю пальцы, и не смогут они свои книги писать. Вернее, набивать буквы на пишущих машинках. Что такое даже небольшая трещина в каком-то несчастном мизинце – я уже прекрасно знаю на собственном примере. Сейчас палец был в норме, но я по првычке старался его лишний раз не напрягать. А если серьёзно, ни к чему демонстрировать силу на заранее слабых, это выглядит как конкретное быдлячество.
– Видал, Боря, вот он какой, современный Максим Каммерер [31] , - улыбнулся Аркадий Натанович. – Ну что, пойдём отужинаем? А заодно и обговорим наши дела.
31
Максим
Последнее уже обращалось ко мне.
– А меня пустят? Я же не член…
– Член, не член – с нами пустят, – уверенно заявил старший брат.
Действительно, пустили. Войдя в двухъярусный «Дубовый зал», я даже немного опешил от всего этого несоветского великолепия. Читал, конечно, что здесь весьма круто, но не думал, что настолько. Встречали нас стоявшие у входа старинные напольные часы. Стены были обшиты дубовыми панелями, тут и там тянулись вверх резные колонны. Мебель из осветлённого дуба, старинные китайские вазы. Витая лестница вела, насколько я помнил из почерпнутой когда-то в интернете информации, вела в Каминный зал. Через украшенные масонскими символами оконные витражи свет с улицы почти не проникал. Да и время уже было тёмное. А вот с высоченного потолка, лежащего на потемневших от времени, сигарного оттенка балках, свисала огромная люстра. Её свет, перемешиваясь с мерцающими отблесками от хрустальных бомбошек, падал на столы с туго накрахмаленными скатертями и конусами салфеток. Сервировались они тоже не абы чем, а павловской посудой, изящной формы приборами и бокалами. Словом, ощущение пребывания в настоящем «храме еды». Только знай кушай, пей, живи и радуйся.
Стругацких здесь, надо думать, знали и уважали, чуть ли не от каждого столика в нашу сторону следовали кивки и приветствия. Под угловым витражом за длинным столом явно что-то отмечали, наперебой звучали здравица и посетители чокались бокалами с шампанским.
– Товарищи, пройдёмте в «Пёстрый зал», тут всё занято, а там ещё есть пара свободных столиков, – предложил невысокий, плотно сбитый администратор, представившийся Аркадием Николаевичем.
Оправдывая название зала, тут и правда собралась пёстрая публика, выглядевшая менее солидно, но более живо, было больше молодых лиц. Кто-то вслух читал собравшимся стихи, я их слышал впервые, так себе стишки, если честно… Ха, да это же Андрей Кончаловский, предпочитающий имя Андрон. Уже успел снять что-то классическое, а впереди принесший ему первую серьёзную известность фильм «Романс о влюблённых». Потом будет «Сибириада», и дальше голливудский период, из которого и вспомнить-то нечего, разве что крепкие, но ничем не выдающиеся боевики «Поезд-беглец» и «Танго и Кэш». Его собутыльником был Андрей Тарковский. Ну да, собутыльником, а как иначе назвать людей, на столике которых стояла ещё не убранная официантом пустая бутылка из-под водки, а из второй Тарковский разливал себе и Кончаловскому. Интересно, они тоже члены Союза писателей, или сюда можно заглядывать и другим, хм, членам? Например, Союза кинематографистов. А скорее всего, для уже знаменитого Тарковского и чуть менее знаменитого Кончаловского двери ресторана ЦДЛ всегда открыты. Впрочем, как и для совсем неизвестных писателей, уже являющихся обладателями членских билетов Союза писателей РСФСР, других республик или вовсе СССР.
Вот ведь ирония судьбы! Судя по всему, Тарковский и Стругацкие ещё не знакомы, однако через несколько лет режиссёр снимет своего «Сталкера» как раз по их повести, насчёт которой я прилетел договариваться. И вообще! Это же сам Тарковский! Ну да, тут ещё и Кончаловский присутствует, но на фоне своего куда более легендарного коллеги Андрон Сергеевич смотрится, не в обиду ему будь сказано, несколько блекло.
При всём при этом я не вполне разделял восторги по поводу работ Тарковского. По мне – режиссёр сильно переоценённый, но на вкус и цвет, как говорится, товарищей нет.
Нас усадили за свободный столик в тихом, укромном месте,
– Выбирайте.
Аркадий Натанович подвинул мне меню, но я с улыбкой отрицательно качнул головой:
– Я не большой знаток ресторанных блюд, да и не сильно голоден, если честно, перекусил пару часов назад в чебуречной. Давайте на ваш вкус.
– В чебуречной? – вскинул брови Аркадий Натанович. – Нет, Боря, ты слышал?! Молодой человек, я бы на вашем месте так не рисковал собственным здоровьем. Итак, приступим…
Вскоре на столе стояли заливное из судака, горшочки с ухой, селёдочка под луком с отварным картофелем… Вроде не четверг, категории в СССР принято считать «рыбным днём», а рыбных блюд в избытке. Или это просто такой вкус у братьев?
Появилась и запотевшая, будто с морозца, бутылка «Столичной».
– Ну что, за знакомство?
Аркадий Натанович разлил водку по рюмкам, и мы чокнулись. А хороша водочка, нежно в желудок тёплой змейкой ушла. Заливное оказалось аппетитным не только с виду. А ушица-то… Ум отъешь! Нет, что ни говори, а мне здесь определённо нравилось. И атмосфера какая-то возвышенная, пропитанная духом великих советских литераторов, и еда качественная. Надеюсь, братья не откажутся принять мой скромный взнос, поделив съеденное и выпитое на всех. Денег с собой в Москву я прихватил достаточно, причём часть хранилась в кошельке, а часть рассовал по карманам, на случай, если кошелёк стырят или потеряю.
Мой горшочек опустел первым, писатели ели медленно, смакуя каждую ложку ухи.
– В Москву можно приезжать только ради посещения этого ресторана, – тоже разобравшись с ухой, констатировал Борис Натанович.
– Да и из Свердловска тоже, – поддакнул я и без всякого перехода спросил. – Кстати, пользуясь случаем, могу поинтересоваться, как вам удаётся писать в тандеме, находясь в разных городах?
Писатели переглянулись, губы Аркадия тронула лёгкая улыбка.
– Да вот как-то умудряемся, – пожал он плечами. – Если серьёзно, то в этом нет никакого секрета. Борис находит возможность приезжать в Москву регулярно, реже я к нему езжу. Обычно мы пишем первый черновик со скоростью 5–7 страниц в день. Работаем ежедневно, без выходных, с 10 до 14 и с 17 до 19 часов. В большинстве случаев повесть на восемь авторских листов удаётся полностью закончить за год, а иногда и того быстрее. Ну и телефон – куда ж без него, наговариваем бешеные суммы, но оно того стоит. А вы как песни сочиняете?
– Да как-то оно само собой выходит, – я тоже не удержался от пожатия плечами. – Сидишь иной раз, тренькаешь на гитаре, ан глядь – мелодия интересная вырисовывается. А потом уж начинаешь текст сочинять.
– А вы студент? – спросил Борис Натанович.
– Третий курс уральского политеха, радиотехнический факультет.
– Мы с вами почти коллеги, я работал на счётной станции Пулковской обсерватории инженером-эксплуатационником по счётно-аналитическим машинам. Правда, сейчас на жизнь зарабатываю литературой. А вы кем хотите стать в жизни? Будете работать по полученной специальности?
– Наверное, устроюсь в какую-нибудь шарашку, но в общем-то лет до тридцати хотелось бы боксировать. Это как минимум. Ну и что-нибудь сочинять в свободное время.
– Достойно, – кивнул Аркадий Натанович. – Но вообще лежит душа к радиотехнике?
– Скорее да, чем нет. Если меня муза когда-нибудь покинет, думаю, этой профессией смогу зарабатывать на жизнь.
– Так что за сотрудничество вы хотели нам предложить, молодой человек?
Ага, переходим к делу. Значит, селёдочка подождёт.
– Начнём с того, что у нас в Свердловске – по моей, признаюсь, инициативе – планируется выпуск нового литературного альманаха «Приключения и фантастика». Чисто литературного, и только, как следует из названия, фантастика и приключения. Мы этот вопрос уже обговорили с главредом «Уральского следопыта» Мешавкиным, он обеими руками «за». Но настаивает, чтобы в каждом номере присутствовало новое, раньше нигде не изданное произведение известного автора.
Братья снова переглянулись, но ничего не сказали, как бы предлагая мне продолжать.