Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия

Марченко Геннадий Борисович

– Хотя бы в первых номерах как минимум, своего рода приманка для читателя. Согласитесь, разумное решение.

– Соглашусь, – кивнул Аркадий Натанович.

Борис Натанович, секунду помедлив, тоже кивнул.

– Хотя – это лично моё мнение – даже будучи наполненным произведениями не известных широкому кругу любителей беллетристики авторов альманах будет иметь успех. Слишком уж велик в СССР дефицит такого рода литературы. Но фамилии известных писателей придадут альманаху своего рода вес и солидность.

– И тут я с вами согласен на все сто, – снова покивал старший из Стругацких. –

Впрочем, я так понимаю, предполагается, что мы с Борисом должны стать «локомотивом» первого номера издания? Иначе зачем бы вы проделали столь большой путь. Впрочем, я думаю, можно было бы этот вопрос обговорить и по телефону. Я чуть поморщился:

– Всё же предпочитаю такие вещи решать с глазу на глаз.

– Тоже не поспоришь, – вклинился Борис Натанович. – Но вы ведь опять же не могли знать, имеется ли у нас, как вы выразились, новое, нигде неизданное произведение.

Я скромно улыбнулся и, не сдержавшись, отправил в рот ломтик селёдки. Очень уж аппетитно он смотрелся.

– Разведка донесла, что у вас на подходе или вовсе уже закончена новая повесть.

В который уже раз за вечер братья переглянулось. Затем Александр Натанович перевёл взгляд на меня.

– А кто разведчик-то, если не секрет?

Я приложил ладони к груди и, сделав брови домиком, улыбнулся:

– Извините, не могу раскрыть свой источник. Пообещал молчать, как рыба.

– Понятно, – протянул старший Стругацкий. – Интересно, кто же из знавших мог проболтаться… Ну, скажу так, молодой человек, разведка вас не обманула, мы буквально перед ноябрьскими праздниками в Комарове закончили новое произведение, как раз по объёму тянет на повесть. Может быть, вам даже донесли, о чём она?

– Так, в общих чертах, – я неопределённо махнул рукой. – О некоей Зоне, находящейся в выдуманной вами стране. Зона якобы появилась в результате деятельности пришельцев, предметы, найденные в ней, обладают сверхъестественными способностями и стоят огромных денег, но каждая экспедиция за ними превращается в смертельно опасное предприятие. Вот где-то так.

Братья вновь обменялись взглядами, Борис Натанович крякнул и тоже подцепил ломтик селёдки.

– Однако, – жуя его, сказал он, – этот молодой человек весьма неплохо информирован. Я бы дорого заплатил, чтобы узнать источник, из которого он эту информацию черпает.

– Да вот не раскрывает, – хмыкнул Аркадий Натанович и повернулся ко мне. – В общем, вы хотите эту повесть заполучить для первого номер своего альманаха… Борис, ты как на это смотришь?

– Да как-то больше на авантюру смахивает. Мы этот альманах в глаза не видели, даже с Мешавкиным не общались, только с этим молодым человеком, который представился ТЕМ САМЫМ Евгением Покровским.

– Могу показать паспорт.

Я сунул руку во внутренний карман пиджака, извлекая наружу книжицу в красной обложке.

– Да ладно, верим, – отмахнулся Аркадий Натанович. – Но для начала хотелось бы увидеть макет будущего альманаха. Узнать, какие ещё авторы в нём будут представлены, планируются ли иллюстрации, ну и, наконец, размер гонорара.

– Насчёт авторов пока сказать не могу, Мешавкин заверил, что у него уже запаса одной

только качественной фантастики хватит на несколько номеров альманаха. А вот с приключениями всё не так радужно, но уверен, что в СССР достойных авторов, пишущих в этом жанре, тоже хватает. Формат альманаха в идеале должен быть аналогичен «Роман-газете», а вот толщиной, как «Звезда», примерно 240 страниц. Никаких стихов, только проза. Насчёт гонорара Мешавкин сказал, что он будет на уровне столичных журналов. Конкретнее пока сказать не смогу. Для меня главное – получить ваше принципиальнее согласие.

– Андрон, да пойми ты, то, что снимает Гайдай – это для быдла!

Мы втроём синхронно повернулись в сторону столика, за которым что-то бурно обсуждали Тарковский и Кончаловский. Про Гайдая только что высказался Андрей Арсеньевич, одновременно яростно давя в пепельнице окурок.

– Почему сразу для быдла? – пожимал плечами Кончаловский. – Просто для невзыскательного обывателя.

– Да назови как хочешь – суть от того не меняется. Как можно смотреть его ленты?! – продолжал возмущаться явно хорошо поддатый Тарковский. – Полная чушь! И мне страшно и горько от осознания того, что наш народ это смотрит, да ещё и с удовольствием. Что мы за нация? К чему мы пришли?!

– Идём, Андрюша, идём к коммунизму, – высокопарно заявил Кончаловский, опрокидывая в себя рюмку.

– Да какой к чёрту коммунизм?! Социализм и тот построить не можем! Люди живут в бараках…

– Тише, Андрюша, тише! Тут у стен, сам знаешь, имеются уши.

И покосился почему-то в сторону нашей компании. Тарковский тяжело вздохнул и что-то пробормотал, я не расслышал, что именно, да мне это было и неинтересно. Я тут решал собственные дела, куда более важные, чем стукачество на режиссёра «Андрея Рублёва», благо что и без меня тут наверняка хватало тех, кто негласно «постукивал» в Контору Глубокого Бурения.

Со стороны «Дубового зала» послышалось оживление, а ещё полминуты спустя раздались звуки романса.

Ой, не будите тумэ ман молодого Ой, пока солнышко ромалэ не взойдёт А-а, а-а-а, а-а-а-ай люба Дай ли чачё да нэй Ой, пока солнышко ромалэ не взойдёт…

– Цыгане заявились, – криво усмехнулся Аркадий Натанович и повернулся ко мне. – Итак, ваше предложение в общих чертах нам понятно. Если вы не против, мы с Борисом возьмём какое-то время на его обдумывание.

– Примерно?

– Ну-у, возможно, в течение недели дадим ответ. Хватит нам, Боря, недели?

– Думаю, да, – кивнул тот. – Только пусть молодой человек тебе номер своего телефона оставит.

Свой свердловский телефон я ручкой написал на салфетке, которую Аркадий Натанович подсунул мне, он салфетку тут же сунул в карман. Мне лень было лезть за блокнотом, да и лист выдирать из него жалко. Я был уверен, что у Стругацких при себе тоже блокноты имеются, писатели всё же, должны на ходу какие-то мысли записывать… Но видно, они руководствовались теми же мыслями, что я.