Мой бесполезный жених оказался притворщиком
Шрифт:
Платон восхищенно присвистнул:
— Вот ты чего в часовню-то мотался. Слушай, а ты точно его проклял?
— Вам всем конец, поняли?!
— А ты не видишь, что он уже бьет копытом? — отметил Иларион. — До превращения в козла осталось всего-ничего.
— Нельзя превратить козла в козла, — авторитетно сказала я. — Это пустая трата магических сил.
Одним словом, мы вообще ничего не сделали для того, чтобы заслужить такое отвратительное отношение к себе и были крайне возмущены и оскорблены поведением
Но вернемся в настоящее.
— Прямо сейчас единственный ужасный человек здесь это ты, — прохрипела Евжена. — Потому что я задыхаюсь, а ты все еще не убрала из нашей комнаты эту дрянь! Как насчет моих чувств, а?
— Дафна! — раздалось с двух сторон.
Я накрыла голову подушкой и отвернулась к стене.
Ну началось.
— Дафна!
Я отбросила подушку в сторону и села на кровати, упираясь обеими руками в матрас.
— Зачем Гордею Змееву вообще лезть в мусор? — спросила я.
Не мог же он наконец-то прозреть в вопросе определения своей истинной сущности и отправиться в естественную среду обитания.
— Давайте просто выбросим их и забудем. Надя, в самом деле, ты хочешь, чтобы Евжене стало хуже?
Их стоило выбросить уже только из-за того, кто их подарил.
Неужели Надежда не видела, какой он отвратительный тип?
— Но что если он увидит и спросит? — не унималась Надежда.
— О тогда я так и скажу! — не выдержала я, срываясь на крик. — Что его букет чуть не убил мою соседку!
Уверена — его это только обрадует.
Это было просто смешно.
Вот в чем ужас всех этих милашек, которые боятся кого-нибудь расстроить — у них начисто отсутствует критическое мышление. Или даже — мышление вообще. Я не какой-то гений мысли или великий аналитик, но даже я могу с уверенностью сказать, что все наши проблемы начались после встречи с Надеждой.
Мало того, что мы получали одно наказание за другим, потому что она непременно что-то роняла, кого-то толкала или еще каким-нибудь образом умудрялась оказаться в эпицентре очередных неприятностей, так она еще и вела себя так, словно в лучшем случае ей было десять или даже меньше, и словно всего этого было мало, она за нас переживала.
Нет, не так.
Она волновалась по всякой ерунде так, словно от этого зависела судьба целого мира. Она пеклась о том, кто и что подумает обо мне или Евжене сильнее, чем пеклись бы наши матери и уж точно сильнее, чем пеклись мы сами.
Но самое ужасное, что она рассуждала обо всем этом непременно вслух и на публике, из-за чего мы с Евженой вечно выглядели как две полоумные психопатки, которые по ночам вместо того, чтобы спать, подленько подхихикивают, планируя очередные пакости.
И она очень, очень переживала, что кто-то об этом узнает.
Да кто бы об этом узнал, если бы не ты!
У Евжены непременно кончалось терпение, и — комната тонула в ругани.
Есть
— Мое предложение все еще в силе, — подмигнул мне Платон, когда я пожаловалась ему на свою тяжелую долю. Мы сидели в библиотеке и готовили к сдаче контурные карты. — Серьезно. Давай просто отправим Глинскую к Змееву и Таврическому. А потом заварим дверь снаружи. И заколотим окна. И — проблема решена.
— Но она же делает это не со зла, — вздохнула я. — Она хорошая. Никого не хочет обижать…
— Ммм, да? А по-моему, она или хитрая или полная дура.
— Эй!
— Что "эй"? — передразнил Платон. — Ты сама-то посмотри. И что у нее там за магия? Так, какой-то хилый дар, да? Что она там на тестах сделала, говорили, я не помню уже, ручку в воздух подняла? Базовая левитация? Да плевать на нее, сходите вы с Рейн к коменданту, пусть он ее от вас в подвал отселит. Или в туалет. Я там один на третьем этаже раздолбал-
— Ты что сделал?!
— Случайно! Случайно раздолбал. Я боролся за правое дело! Я пытался смыть пробравшуюся на территорию академии гадюку в унитаз! — он кивнул в сторону дернувшегося на этих словах Гордея Змеева. — Так вот там теперь, считай, свободное пространство. Как раз ей будет куда цветочки поставить.
Я уронила голову на сложенные руки и с мученическим стоном закрыла глаза.
Да, на первичных тестах дар Надежды был невероятно слаб и относился к общим способностям, но я-то знала, что на церемонии распределения у нее проявится дар семьи Змеевых — пекельное пламя.
И что тогда?
В один прекрасный день мы проснемся, а вокруг одни угли, потому что Надя нечаянно спалила комнату?
Я уже начинала понимать оригинальную Дафну.
Советы Платона, конечно, никуда не годились, но что-то делать со всем этим было определенно нужно.
— Ты все еще здесь? — кисло уточнила Евжена.
Надежда еще крепче прижала к себе букет, не зная куда деваться, так крепко, что еще чуть чуть и она бы вдавила его себе в грудь.
— Я поставлю его на окно, — предложила она. — И мы его откроем. Комната будет проветриваться и-
— И Дафну сдует, — всплеснула руками Евжена. — Я поражаюсь. У тебя просто одна идея невероятнее другой!
— Тогда не будем открывать! — зажмурилась Надежда. — У Дафны нет аллергии, цветы ей не помешают. Правда же?
Она с улыбкой посмотрела на меня.
И честно.
Я была полна благородных порывов.
Но даже у меня был определенный фитиль терпения.
Весьма короткий, как оказалось.
Я молча подошла к Надежде, вырвала у нее из рук букет и, не обращая внимания на последовавший за этим невнятный бубнеж, стремительно вылетела в коридор.