Мой бывший предатель
Шрифт:
Держусь, проезжая по пути в парк все детские магазины. Помню своё обещание девушке, не могу сразу же нарушить.
Я настраиваю себя, что это сделка. Соглашение. Так намного проще держать себя в границах, не переступать их.
В парк я приезжаю намного раньше. Наматываю круги вокруг фонтана, у которого мы с Марой должны встретиться.
С Кириллом.
Волнуюсь. Не знаю, что даже сказать нужно.
Привет, Кирюш? Может, он только родным это позволяет. А я пока —
Кир? А если он сокращение не любит?
Я даже не знаю, как собственного сына назвать!
Он испугается меня? Я его напугал, когда на руки подхватил. Не хотел этого. Не думал, что настолько хреново всё получится.
Твою мать. Я до тридцати семи не доживу. Сейчас сердце станет, и я откинусь. Так сильно колотит внутри.
А после — мир замирает.
Когда я вижу в конце аллеи Мару. Как поправляет рыжие волосы, улыбается широко. И тут же перестаёт, стоит меня увидеть.
На руках у неё Кирилл. Мой — вашу ж мать — сын.
Дышать перестаю. Не представляю, как эта встреча пройдёт.
Нервничаю. Не знаю, что Марьям сыну сказала. Могла наговорить про меня плохого?
Могла. Вряд ли стала бы, но…
Я знаю, что в подобной ситуации я не простил бы. Я намёка даже не простил. И зарубил всё на корню.
Что мне стоило тогда по-другому поступить? Проверить, рассказать… Придушить мужское эго, разобраться… Нет, я всё пресёк.
А теперь захлёбываюсь, пожиная плоды собственных поступков.
Но Мара… Она добрее. Вряд ли он ребёнку ужасы рассказала, мечтая меня утопить. Вряд ли в будущем расскажет.
Она уже так много сделала. Сохранила жизнь нашему ребёнку, воспитывала его. Справлялась.
А от меня такой минимум требуется. Не облажаться снова.
— Здравствуй.
Марьям сухо кивает, а сын прячется за её ногой. Прижимается к внутренней части колена, едва выглядывает.
Я медленно присаживаюсь, хотя тянет рухнуть вниз. Упасть и притянуть ребёнка к себе. Рассмотреть.
Это всё ещё…
Очень нереально. Это какой-то кошмар, смешанный с лучшим сном. Осознаю словно рывками.
Я не могу иметь детей. У меня есть сын. И сейчас Мара бы точно не стала лгать. Она хочет избавиться от меня, а не впускать в жизнь. Поэтому…
— Привет.
Я хриплю. Голосовые связки не сводит, их перерезает к черту.
Я не спал, столько всего думал, а в голове… Пусто по итогу. Ноль идей, как разговор завязать.
Кирилл чуть выглядывает. Быстро осматривает меня, а после снова прячется.
— Дядя хватал.
Хмуро напоминает малыш, чуть выглядывает. Запрокидывает голову, а после на меня смотрит.
Маме вопрос адресует, мне — претензию.
— Дядя
— Но машинки мои.
Хмурится, а я… Черт, у меня реально сердце сейчас встанет. Кирилл на меня смотрит с моим же выражением лица!
Хмуростью, сосредоточенностью. Прищуром тёмных глаз и лёгкой заинтересованностью.
Моя, чтоб его, копия.
Не чертами лица или цветом волос. Но мимика…
В груди ноет. Болит так сильно, что выть хочется. Сколько я всего пропустил. Но вместо этого…
Я улыбаюсь.
— Я не претендую на машинки, — заверяю его. — Я только посмотрю, как ты катаешься, хорошо? Быстро, наверное?
— Да! — гордо заявляет. — Бысто, а щё так — фух. И мама мото овесяла. И…
Я зависаю. Половину из сказанного я совершенно не понимаю. Кирилл лепечет что-то, а я не понимаю. Совершенно.
Как иностранный язык, который мне только предстоит изучить.
Чувствую себя потерянным и никчёмным. Потому что сын мне рассказывает что-то, а я даже не могу вникнуть.
Только киваю, улыбка намертво приклеивается к моему лицу. Я не слушаю, я — смотрю.
Как Кирилл размахивает руками, отходя от матери. Начинает больше доверять, рассказывая что-то увлечённо.
Его ореховые глазки блестят от восторга. Сын трёт опухшую губу, указывает на неё, что-то объясняет.
Сын.
Перекатываю это на языке, в голове вбиваю. Самые прекрасные три буквы в мире.
— Машинки!
Кирилл вдруг срывается в сторону. Хочу его перехватить. Он ведь кроха совсем. Может пораниться, упасть.
Но Мара оказывается быстрее. Легко подхватывает сына на руки, смеётся вместе с ним. Она идеально разбирает всё сказанное им.
Я иду за ними. Чувствую себя подлецом, врывающимся в чужую идиллию. Но не в силах остаться в стороне.
Сын крутится возле детских машинок, пытаясь выбрать одну из них. Лукаво на мать смотрит, указывая на мотоцикл. Но Мара категорична.
Поэтому сын останавливается на чёрной машинке, сделанной под джип. Я тянусь к карману за деньгами.
Мой максимум сейчас — роль кошелька.
И я готов на это. Платить, покупать. Всё, что нужно. Просто… Чтобы хоть ненамного соприкоснуться. Почувствовать себя значимым. Полезным стать для собственного сына.
— Я сам!
Гордо вскрикивает, но после к маме разворачивается. Я тоже смотрю на Мару. Это я хоть могу сделать?
Девушка сомневается. Её лицо искажается, словно в гримасе боли. Я вижу, как она борется сама с собой.