Мой дом – СССР
Шрифт:
– Полина Семёновна, Вы посмотрите на своего сына, он уже нас догнал по росту, а в физическом развитии даже обогнал. Да и на гармошке играть больше некому.
Видимо, эти доводы убедили маму:
– Ну, что, сынок, поможешь ребятам, сам-то как думаешь?
– Конечно помогу, – утвердительно махнул головой, – ты же знаешь, я не пью, и тебе незачем беспокоиться.
В свои пятнадцать лет я даже и не думал пить вино или что покрепче, мама об этом знала, но, видимо, побаивалась, что я не устою перед обильными угощениями, которыми обычно потчуют на проводах в армию.
– Тогда ладно, поезжайте.
Я быстро собрался, прихватил папину гармошку, и мы все трое расселись на повозке. Лошадь медленно двинулась с места и, управляемая
В деревенской жизни традиции сохраняются гораздо дольше. У разных национальностей они разные, но все вместе составляют объёмный колорит жизненно важных процессов такой многонациональной страны, как СССР. Одну из таких традиций, которая сохранилась в наших деревнях, я подробно вам, дорогие мои читатели, и опишу.
Многие, наверное, знают, что в СССР все молодые парни, достигшие восемнадцатилетнего возраста, призывались в армию. С того самого момента, когда молодой человек получал повестку и в назначенный час приходил в военкомат, и начиналась его служба в Советской Армии. И он уже не мог вольно распоряжаться своим временем. Теперь юноша уже солдат срочной службы на целых два года. Все понимают: служба солдатская не мёдом мазана, она довольно трудная даже в мирное время, не говоря уже про военное, когда не знает никто, провожая в армию своего друга или сына, мужа или отца, своего любимого, придётся ли увидеться ещё раз в этой жизни. Поэтому проводы в армию воспринимаются близкими людьми очень серьёзно и исполняются с соблюдением всех традиций.
Уже к полудню все приготовления к проводам были закончены. Запряжённая в лёгкую повозку тройка лошадей нервно топталась во дворе, ожидая нас. Наконец-то, после напутствия родителей, группа близких друзей Василия уселась на повозке, на которую специально наложили побольше сена для удобства. На задней части повозки была встроена удобная для сидения мягкая скамейка, куда сели Вася – посередине – и два ближайших друга – по разные его стороны. Посередине повозки поудобней уселся и я с гармошкой. Тут большие дубовые ворота распахнулись, и мы выехали со двора. Колокольчики на дужке, разноцветные ленты на сбруях, Василий с белыми широкими полотенцами с вышитыми широкими орнаментами на концах и пританцовывающей походкой стремительно движущаяся тройка создавали впечатляющее и волнующее зрелище. Чувство радости и какого-то праздника, смешанное с осознанием серьёзности проводимого мероприятия, некоторое сожаление проскакивающей галопом юности и вонзающееся во взрослую жизнь через порог служения Отечеству, наверное, испытывали не только мы, юноши, но и все жители нашей деревни, провожающие нас добрым, тёплым взглядом. Я заиграл переливисто на гармошке, и тут же вся группа парней подхватила начатую мною традиционную для таких случаев песню. Песня, похожая на слегка замедленную русскую частушку, залихватски поплыла перед нами, зазывая на улицу всё больше и больше людей:
Эх, прощай, папа, прощай мама,Я уеду далеко,Где советские ракетыРоют землю глубоко.Эх, из приёмной вышел мальчик,Сел на серого коня,Шапку скинул, сам заплакал:«Прощай, родина моя».По традиции в тех домах, где жили родственники призывника, или просто близкие друзья, или люди, которые хотели проводить солдата у себя, широко раскрывали большие ворота, приглашая войти в дом. И вот, когда мы уже с громкими песнями под гармошку с бубенцами проехались по всей деревне и повернули обратно, начали распахиваться ворота одни за другими. Наш ездовой тут же направил коней в ближайшие распахнутые ворота и залихватски заехал во двор. Хозяева чинно пригласили нас в дом и посадили
Так мы за день объехали всю деревню и только к вечеру вернулись обратно к Василию домой. Конечно, угощений за день было много, но ребята выдержали и пьяных даже не было.
На следующий день, в день отъезда Васи, наверно полдеревни собралось у околицы. Накрытые столы, празднично одетые женщины и молодёжь, песни и пляски под гармошку, задушевные песни, льющиеся из магнитофона, – всё это передавало праздничный настрой немножко с грустинкой.
Я стоял и смотрел, охватывая разом собравшихся людей. Все они были мне очень близкими и родными, как моя родная семья, и я знал, что мне тоже когда-то, и очень скоро, так же придётся попрощаться со всеми и, как выросший птенец, вылететь из родного гнезда. К сожалению, законы жизни диктуют нам свои условия, не я первый, не я последний.
Лето было в самом разгаре. Тёплые солнечные дни давали свои плоды, и всё кругом зацвело, зазеленело, благоухало. Колхозные луга и пастбища проросли травой так, что были взрослому человеку по пояс. Мы понимали, что приходит очень волнующая и ответственная пора в деревне – пора сенокоса. Ведь в какое время покосишь траву, такую сочность и получишь, что очень важно при кормёжке коров в зимнее время. От этого зависят надои молока. Если с сенокосом опоздать на пару недель, то трава будет более грубой и горькой, из-за чего и сено получится не очень высокого качества.
Конечно, колхозное начальство понимало, что опаздывать с сенокосом нельзя. Ещё вчера наш бригадир, Александр Быков, проехался верхом на лошади по всей деревне, предупреждая жителей, что завтра начинается сенокос и всем надо собраться рано утром на околице.
Услышав эту новость, я тут же побежал к своему самому ближайшему другу Гере, чтобы вдвоём подготовиться к завтрашнему дню:
– Герка, доставай косу, завтра пойдём на луга, сенокос начинается! – прямо с порога заорал я.
– Неужели дождались, радость-то какая! – съехидничал Герка, идя мне навстречу. Но видно было, что он всё же рад этой новости. – Коса-то готовая, но отбивать некому.
– А я на что? Свою я уже отбил, показал папе, и он даже похвалил. Давай бери косу и пойдём ко мне, там у меня есть все инструменты.
Сказано – сделано, через час я уже протягивал Герке отбитую косу.
– И где ты только успел научиться? – удивлённо рассматривая косу, промолвил он, всё ещё недоверчиво приподнимая свои плечи.
Герка был годом старше меня и уже закончил восьмой класс и собирался поступать в училище торгового флота. Наши дома в деревне стояли прямо напротив. Может, поэтому мы были с ним друзьями с самого малолетства. Ещё три года назад, когда мне было двенадцать лет, мы с Геркой первый раз пошли на сенокос на колхозные луга. Очень тогда удивлялись взрослые: «Сами вроде малявки, а покос у них шире, чем у взрослых женщин». Эти замечания нам очень нравились, и мы старались ещё больше.
Нам уже тогда было известно, что хорошо отбитая коса – это половина успеха. Но в деревне было всего-то несколько мастеров в этом деле. Просить каждый раз кого-то отбить косу было неудобно, и я решил однажды научиться этому сам.
Хорошо, что мой папа был очень рукастый и мог довольно ловко и мастерски отбить косу. Нужен был специально заострённый молоток, которым отбиваешь лезвие косы по всей длине на глубину не более двух миллиметров, надо хорошо рассчитывать – чисто интуитивно – силу удара и, многократно стуча по одному и тому же месту, распластать металл в тоненькую острую пластину. Если неправильно отбить, он пойдёт волнами и лезвие будет с зазубринами. Ох и намучаешься тогда с такой косой. Всё тело будет болеть после косьбы.