Мой дядюшка Освальд

Даль Роальд

— Да, да! Конечно! — раздался хор голосов. — Говорите, молодой человек!

— Благодарю вас, — склонил я голову. — Дело вот в чем. Как только я узнал, что еду в Париж, я решил, что должен непременно взять с собой эти пилюли, особенно для большого друга моего отца сэра Чарльза Мейкписа.

— Мой милый мальчик! — едва не прослезился сэр Чарльз. — Какая мудрая мысль!

— Разумеется, я не мог попросить их у профессора, — продолжал я. — Он бы никогда мне их не дал. Ведь они до сих пор держатся в тайне.

— И что же вы сделали? — сэр Чарльз дрожал от возбуждения. —

Вы их похитили?

— Конечно, нет, сэр. Воровство — это уголовное преступление.

— Не беспокойтесь о нас, дорогой юноша. Мы не скажем ни одной душе.

— Так что же вы сделали? — повторил вопрос немецкий посол. — Они у вас есть, но вы их не украли?

— Я сделал их сам, — ответил я.

— Великолепно! — завопили они. — Потрясающе!

— Поскольку я ассистировал профессору на каждой стадии, — пояснил я, — естественно, я точно знал, как готовить эти пилюли. Поэтому я… хм… просто готовил их в его лаборатории, каждый раз, когда он уходил обедать.

Я медленно положил руку в карман и извлек оттуда одну из круглых коробочек. Я поставил ее на стол и открыл крышку. А там на выложенном ватой донышке лежала одинокая алая пилюля.

Все придвинулись поближе. И вдруг я заметил, как белая пухлая рука немецкого посла потянулась к коробочке, словно ласка, подкрадывающаяся к мыши. Сэр Чарльз тоже это заметил. Он накрыл своей ладонью руку немца, припечатав ее к столу.

— Имейте терпение, Вольфганг, — возмутился он.

— Я хочу пилюлю! — выпалил посол Вольфганг.

Сэр Чарльз положил другую руку на коробочку с пилюлей.

— У вас есть еще? — спросил он.

Я порылся в карманах и выудил еще девять коробочек.

Ко мне потянулись жадные руки и схватили коробочки.

Я плачу, — заявил мистер Мицуко. — Сколько вы хотите?

— Нет, — отказался я. — Я их вам дарю. Попробуйте их, господа, и посмотрим, что вы скажете.

Сэр Чарльз изучал этикетку.

— Ага, — сказал он. — Как вижу, здесь указан ваш адрес.

— На всякий случай.

— На какой случай?

— На случай, если кто-нибудь захочет получить вторую пилюлю, — пояснил я.

Я заметил, что немецкий посол вытащил маленький блокнот и делает пометки.

— Сэр, — обратился я к нему, — полагаю, что вы собираетесь поручить вашим ученым исследовать гранатовые зерна? Я не ошибся?

— Да, именно об этом я и думаю, — признался он.

— Не стоит, — остановил я его, — пустая трата времени.

— Могу я спросить, почему?

— Потому что это не гранат, — признался я, — это кое-что другое.

— Значит, вы нам солгали!

— Это единственная неправда во всей истории, — сказал я. — Прошу прощения, но я не мог поступить иначе. Я должен был защитить секрет профессора. Это дело чести. Но все остальное — чистая правда. Поверьте мне. И правда то, что в руках у каждого из вас самое сильное омолаживающее средство в мире.

В этот момент вернулись дамы, и все мужчины из нашей группы, бросив на них испуганный взгляд, спрятали коробочки с пилюлями по карманам. Они встали, приветствуя своих жен. Сэр Чарльз внезапно оживился, пританцовывая пересек комнату и с глупым видом запечатлел

на алых губах леди Мейкпис сочный поцелуй. Она смерила его недоумевающим взглядом, словно спрашивая: «А это еще зачем?» Ничуть не смутившись, он взял ее под руку и повел к группе гостей. Мистер Мицуко беспокойно сновал по залу взад и вперед, пристально рассматривая женскую плоть, словно торговец лошадьми, разглядывающий кобыл на рынке.

Я тихо выскользнул на улицу и через полчаса был уже дома, на авеню Марсо. Свет был потушен, и все уже отправились спать, но, проходя мимо комнаты мадемуазель Николь, я заметил отблеск свечи в щели между дверью и полом. Сучка дожидалась меня, но я решил не ходить к ней. Там для меня больше не было ничего нового.

Еще на рассвете своей карьеры я решил, что меня могут заинтересовать лишь новые женщины. Незачем ходить по кругу. Это все равно, что перечитывать детектив. Ты точно знаешь, что произойдет дальше. Тот факт, что я недавно нарушил правило, дважды переспав с мадемуазель Николь, не в счет. Мне просто нужно было проверить действие порошка.

И кстати, всю свою последующую жизнь я придерживался принципа «Одна женщина — на один раз» и рекомендую его всем деятельным мужчинам, любящим разнообразие.

5

В ту ночь я спал хорошо. В одиннадцать утра меня разбудила мадам Буавен, молотившая в мою дверь обоими кулаками.

— Вставайте, месье Корнелиус! — кричала она. — Немедленно спускайтесь! Там обрывают звонок и требуют вас еще до завтрака.

Я быстро оделся и уже через две минуты был внизу. На булыжной мостовой у парадного стояло не меньше семи человек, никого из них я раньше не видел. Они являли собой весьма живописную группу — все в разноцветных униформах с золотыми и серебряными пуговицами на сюртуках.

Оказалось, что это курьеры. Они явились из британского, германского, русского, венгерского, итальянского, мексиканского и перуанского посольств. И каждый принес письмо, адресованное мне. Я взял у них письма и сразу же прочитал. Во всех говорилось примерно одно и то же: еще пилюль. Они умоляли прислать им пилюли. Передать пилюли с подателем письма и так далее и тому подобное.

Я велел курьерам подождать на улице, а сам вернулся к себе в комнату и написал следующее послание в ответ на каждое из писем:

Достопочтенный сэр, прошу принять во внимание, что производство пилюль обходится крайне дорого. Весьма сожалею, но вынужден сообщить, что с этого момента каждая пилюля будет стоить одну тысячу франков.

В те времена один фунт стоил двадцать франков, следовательно, я просил ровно пятьдесят фунтов стерлингов за одну пилюлю, А в 1912 году пятьдесят фунтов стоили, наверное, раз в десять дороже, чем сейчас. По сегодняшним стандартам я просил примерно пятьсот фунтов за пилюлю. Абсурдная цена, но они могли себе ее позволить. Кроме того, они были помешаны на сексе, а любая умная женщина подтвердит, что состоятельный мужчина, помешанный на сексе, становится самой легкой добычей на свете.