Мой грешный муж

Винси Мия

– В комнате, которую я всегда занимала. Если ты не хочешь в папину комнату, то где ...?

– Тебе решать. Я пробуду здесь недолго, прежде чем уеду в Бирмингем.

– Конечно.

Они стояли, глядя на кабинет, а не друг на друга.

– Как долго ты думаешь здесь пробыть?
– наконец спросила она, проводя пальцем по дверному косяку.

О, он знал этот вопрос. Когда он появлялся в загородном доме джентльмена, жена хозяина задавала его, а позже он слышал, как они ссорились. Вежливая фраза для «я не хочу, чтобы ты был здесь». Он никогда не возражал. В любом случае, ему всегда нужно было быть где-то

еще.

Но это была Кассандра, и она, казалось, не возражала против его присутствия. Может быть, она на самом деле имела в виду «я хочу, чтобы ты остался», или, может быть, ей просто нужно было знать о его планах, чтобы она могла вести домашнее хозяйство, и как так получилось, что они разговаривали каждый день, а он все еще не понимал, о чем она говорит, и все еще не знал, как спросить?

Это был достаточно простой вопрос. Обычно он был не настолько глуп, чтобы не быть в состоянии отвечать на простые вопросы, но все, что ему удалось, это промолчать.

Поэтому она ответила за него.

– Ты сказал, что останешься, пока я... не забеременею. Таков был уговор.

– Верно. Хорошо. Если таково было соглашение.

Это прозвучало резко и громко, несмотря на деревянные панели и толстые ковры.

– Все еще слишком рано говорить об этом?

– Да.

– Верно. Хорошо. Что еще ты хочешь мне показать?

Она провела его по остальной части дома, но верхние этажи пропустила, а поскольку на верхних этажах располагались такие помещения, как детские и классные комнаты, он был рад этому упущению.

КОГДА ЭКСКУРСИЯ по дому была закончена, Кассандра предложила показать ему сад.

– Я имею в виду, не весь сегодня, - поспешно добавила она.
– Но, возможно, ты захочешь осмотреть мой личный сад...

Джошуа собирался отпустить непристойную шутку по поводу ее личного сада, но она вдруг застеснялась, и вместо этого он спросил:

– Почему бы и нет?

Все еще выглядя смущенной, она провела его через главный цветочный сад, не сказав ни слова, несмотря на то, что переполненные клумбы были впечатляющими для его городских глаз. Они цвели в изобилии красок, и на них жужжали пчелы, бабочки и птицы.

Легкий ветерок трепал его волосы и рубашку - он, конечно же, снял пиджак и шейный платок, наслаждаясь поддразниваниями Кассандры по поводу того, что ему трудно оставаться одетым, - и чихнул всего три или четыре раза.

– Это все твоих рук дело?
– спросил он.

– Сад был разбит более ста лет назад, - сказала она.
– Я просто дополняю его, и у меня есть небольшая армия садовников, которые выполняют все мои приказы. О, смотри, козлиная борода в цвету!

– Что?

Она указала на фиолетовый цветок с длинными, заостренными лепестками.

– Козлиная борода.

– Что это за название для цветка?

– Отличное название, - решительно заявила она, продолжая свой путь.
– У многих цветов есть такие названия. Есть Гусиная лапка, Жирная курица, Деловитая Лиззи. А, Чертов шнурок, Чихалка, Ниппельворт...

Он расхохотался.

– Ты просто выдумываешь все это сейчас.

Но ей было не до смеха. Она провела его за изгородь в уединенный сад размером с просторную гостиную и остановилась, нервно сплетя пальцы.

Он понял, что это место

имеет значение. Поэтому он прошел в центр и как следует огляделся. Сад был скрыт высокой живой изгородью, а выложенная камнем дорожка вилась между островками разноцветных клумб к небольшой беседке со скамейкой. Другая дорожка вела к фонтану, где была изображена статуя соблазнительной, почти обнаженной женщины, стоящей в большой ракушке и наливающей воду из кувшина.

– Я имею в виду, - поспешно продолжила она, - это всего лишь маленький садик, и он ничем не отличается от остальных, но...

– И давно он у тебя?
– спросил я.

– Когда мы были детьми, мама подарила нам всем садовый участок, но я была единственной, кому это понравилось, - сказала она.
– Со временем я присоединила их все и превратила в свой личный сад. Я начала, когда мне было лет десять, и, продолжила дополнять его.

Он брел по дорожке, проводя рукой по цветам, мимо которых проходил, впитывая щебет птиц и журчание фонтана. Клумбы были щедро засажены растениями, за ними тщательно ухаживали, и они были так полны разнообразия, красок и жизни, что он мог любоваться ими весь день. Живые изгороди отгородили его от мира, даже от времени, и дразнили его мыслью, что они одни на свете.

– Это ты?
– спросил он, изучая статую.
– Она выглядит довольно неприлично, тебе не кажется?

Она шлепнула его по животу.

– Перестань вести себя как ребенок. Она прекрасна.

В ее глазах появилось отстраненное выражение, когда она пошевелила пальцами под струями воды.

– Она вдохновлена Аретузой, поливальщицей. Мама купила ее для меня в Лимингтон-Спа. Я жаловалась, что мне никогда не уделяют внимания, и тогда мама взяла меня с собой в специальное путешествие, только для нас двоих, и, когда она купила это, она сказала мне, что любовь подобна бесконечному источнику, где вода течет, течет и течет. Она сказала, что любовь никогда не иссякнет, и не важно, сколько любви тебе нужно, ее всегда будет больше.

Внезапно Джошуа понял.

Сестры Кассандры были такими красивыми и жизнерадостными, что по сравнению с ними она казалась себе невзрачной и скучной, несмотря на то, что была хорошенькой, остроумной и всеми любимой. Поэтому она выделила себе место в саду, где ей не приходилось конкурировать. Даже сейчас, когда она была фактической главой семьи, она не претендовала на то, что принадлежало ей по праву. Здесь, и только здесь, она чувствовала себя самой собой.

Ощущение, похожее на сон, исчезло. Его мысли были такими же острыми и ясными, как всегда, и он был безумно рад, что пришел.

– Тебе нравится?
– застенчиво спросила она.

Он притянул ее к себе.

– Очень нравится. Это так похоже на тебя.

– А дом? Тебе нравится твой дом?

Он проигнорировал слово «твой», посмотрев на сад новыми глазами.

– Я полагаю, мы должны увидеть кого-то в его собственном доме, чтобы понять его, - сказал он.

– Возможно, если бы я увидела твой дом в Бирмингеме, я бы поняла тебя. Твою преданность своей работе, твою любовь к металлу.

Она не увидела бы там дома. Она увидела бы пустой дом, место, где он спал и переодевался. Его настоящим домом было пространство в его голове, где он хранил свою работу, единственную вещь, которую никто никогда не мог у него отнять.