Мой мастер (сборник)
Шрифт:
Трошкин задумался.
— Сам потерял куда-то, — обиженно сказал Косой. — И сразу — Косой. Как чуть что, так Косой, Косой…
— Ты что, не помнишь, что ли? — спросил Трошкина Хмырь.
— В том-то и дело, — озадаченно сказал Трошкин, понимая всю серьезность полученной информации. — В поезде я с полки упал башкой вниз. Вот тут помню, — он постучал по правой стороне головы, — а тут ни черта! — Он постучал по левой.
Косой с интересом посмотрел
— Побожись! — сказал он.
— Вот век мне воли не видать! — побожился Трошкин. — Как шлем взяли — помню, как в Москву ехали, помню, суд помню, а в середине — как отрезало!
— Так не бывает! — не поверил Хмырь. — Тут помню, там не помню…
— Бывает! — неожиданно поддержал Трошкина Косой. — Я вот тоже раз надрался, проснулся в милиции — ничего не помню! Ну, думаю…
— Да подожди ты! — оборвал его Хмырь. Приблизившись к Трошкину, он умоляюще заговорил: — Послушай, Доцент! Вот ты меня мало знаешь, так у людей спроси — я вор честный. Скажи, где шлем! Мы тебе твою долю всю сохраним — век воли не видать — всю до копеечки!..
— Значит, и вы не знаете… — огорчился Трошкин. — Как же мы его найдем?.. — задумчиво проговорил он.
— И как в Москву приехали, не помнишь? — с любопытством спросил Косой.
— А что в Москве? — заинтересовался Трошкин.
— Поселились в каком-то курятнике. — Косой сел напротив и для убедительности показал руками, какой был курятник.
— Ну а потом?
— Дядя к тебе какой-то приезжал, во дворе вы с ним толковали.
— Чей дядя? — оживился Трошкин.
— Ты говорил: гардеробщиком он в театре Большом…
— А дальше?
— К барыге ездили.
— Куда?
— На бульвар, где машины ходят. — Косой показал, как ходят машины.
— Какой бульвар?
— Адреса не назову, а так помню…
— Слушайте — заткнитесь, пожалуйста! — попросил из другого угла камеры Али-Баба. — Устроили тут ромашку: помню, не помню… Дайте спать!..
«Заканчивается посадка в самолет № 16917, отлетающий рейсом шестьдесят вторым Ашхабад — Москва. Просим отлетающих занять свои места!» — объявлял по радио диктор аэропорта.
Трошкин, Славин и Бейсембаев стояли у трапа «Ту-104». Прощались.
— Ну, счастливо оставаться! — Славин протянул майору руку.
— Всего доброго, — улыбнулся Бейсембаеву и Трошкин. Он был уже без парика, в обычном костюме, в своем прежнем трошкинском обличье. — Извините, что напрасно потревожили.
— Это вы извините, — улыбнулся Бейсембаев.
Славин и Трошкин поднялись по трапу
— …время нашего полета — четыре часа сорок минут, — объявляла в самолете синеглазая стюардесса. — А сейчас я попрошу всех пристегнуть ремни и не курить!
— А какая разница во времени с московским? — спросил Трошкин у Славина.
— Три часа. — Славин удобнее устроился в кресле и откинул спинку.
— Так, выходит, мы в Москве будем в двенадцать? — обрадовался Трошкин. — Я еще на работу успею.
Шум моторов внезапно прекратился. В проходе снова показалась стюардесса.
— Товарищи, кто здесь Трошкин? — спросила она.
— Мы, — сказал Трошкин.
— Вас просят выйти.
Трошкин и Славин, недоумевая, двинулись следом за стюардессой. Она открыла дверь, и они увидели подъезжающий к самолету автотрап. А на трапе, как памятник на пьедестале, величественно стоял профессор Мальцев в светлой дубленке.
Официантка поставила на столик, за которым сидели Мальцев, Трошкин и Бейсембаев, четыре дымящиеся пиалы. За стеклянными стенами ресторана было видно летное поле, самолеты, поблескивающие на солнце.
Все с удовольствием принялись за еду, кроме Трошкина — он отодвинул от себя пиалу, сказал:
— Я дома пообедаю.
Профессор перестал жевать и уставился на Трошкина.
— Следующим рейсом я улетаю! — твердо сказал тот.
— Какая безответственность! — воскликнул Мальцев. — Какое наплевательское отношение к своему делу!
— Мое дело — воспитывать детей, — сдержанно напомнил Трошкин, — а не бегагь с жуликами по всему Советскому Союзу.
Мальцев бросил ложку.
— Меня вызывает полковник, — он повернулся к Бейсембаеву, — и говорит: операцию прекращаем. Почему? — говорю я. — Если эти двое не москвичи и не знают названия улиц, они могут показать их на месте! Устроим им ложный побег, и они помогут нам определить все возможные места нахождения шлема! А он мне говорит: нельзя…
— Правильно, — сказал Трошкин.
Профессор молча царапнул по нему глазами.
— Ладно, думаю, — продолжал он. — Беру нашего вице-президента, отрываю его от работы, едем в ваше министерство. Ну то, се — наконец получаю разрешение. — Профессор вытащил из папки бумагу, потряс ею в воздухе. — Представляете, как все это сложно!
— Представляю, — сказал Бейсембаев. — Я двадцать пять лет работаю в системе и первый раз слышу, чтоб мы сами устраивали побег.