Мой милый Гаспаро
Шрифт:
– Нет, нет, нет, - мотала головой Алёна, состроив гордый вид и сложив на груди руки.
– Прекратите свистеть, сударь! Разве не знаете, что свист раздражает домового?
– Или зовёт беды, - добавила Юлия, и друзья сделали виноватый вид.
– Вообще свистеть нельзя?
– вопросил Фабио, и Алёна улыбнулась:
– На улице свистите себе, коль хочется, а мне удача требуется да достаток. Вы богаты?
На её вопрос друзья засмеялись, и Гаспаро развёл руками:
– Чтобы пробраться
– Но мы уже написали родным в Италию просьбы о помощи, - кивнул довольный Фабио, а по лицу Алёны видел, что данное обстоятельство её крайне огорчило, как и опустившую взгляд сестру.
– Думаю, вам обоим следует уйти, - строго сказала Алёна.
– Чем неугодны стали?
– удивился Фабио, искренне переживая.
– Неужто сие знакомство вот так вот закончится, не дав шанс перерасти хотя бы в дружбу?
– Дружить можно, - взглянула будто за поддержкой Алёна на сестру, и та, позабыв недолгую печаль, улыбнулась:
– Разумеется! Может господа помогут нам отыскать жениха богатого да знаменитого?
– И правда, - захлопала в ладоши Алёна, заметив промелькнувшую в глазах Фабио печаль, но сделала вид, что не заметила.
Точно так же заметила печаль и Юлия у Гаспаро, но почувствовала себя виноватой. Однако, прогоняя странные чувства, сёстры надеялись на успех. Засмеявшись вновь, они поспешили убежать, не заметив даже, что не так далеко в коридоре кто-то стоял и может слышал случившуюся их беседу с кавалерами.
– Вот, - вздохнул с разочарованием Фабио.
– Наверное наши друзья правы, и нам не улыбнётся удача обзавестись дамами сердца. Мало того, что мы иностранцы для них, так ещё и бедные, не знаменитые.
– Я стану знаменитым, - глядя на открытые двери, молвил Гаспаро так серьёзно, что друг насторожился:
– А стоят ли они этого?
– Время покажет, но... видел я в глазах Юлии нечто, что вдохновляет её не оставлять, - улыбнулся Гаспаро, и они медленно ушли, так же не заметив никого вокруг.
Проследивший же с задумчивостью за ними, как покинули дом, скрывшись где-то за воротами усадьбы, Павел Александрович поспешил следом за сёстрами Захаровыми. Те уже стояли у кабинета воспитательницы и взволнованно смотрели друг на дружку:
– Ты первая войди к ней... Я боюсь, - тихо сказала Юлия, но Алёна не сдавалась:
– Нет, вместе. Что она может нам сделать?
– Не зря же вызвала, - сомневалась сестра, но девушки, глубоко вздохнув, всё же постучались в дверь.
– Войдите!
– послышался голос воспитательницы, и они несмело предстали перед ней, сидевшей у свечи на столе и читающей книгу.
– Не бойтесь, - дочитывая, улыбнулась она так тепло, что сёстрам стало на душе легче.
Они выпрямились и слушали дальнейшее с меньшим страхом:
– Вместо сказки на ночь, порадую вас новостью, - воспитательница положила на страницу книги перо и закрыла её, поднявшись
– Не зря вот, видать, бал был. Это благословение свыше, в день именин государыни такую удачу поймать... Один важный и очень добрый господин пожелал удочерить вас.
– Удочерить?!
– хором удивились сёстры, а души будто затанцевали от восторга.
– Спокойно, - заметила счастливые взоры воспитательница.
Она глубоко вздохнула, положив каждой из них руку на плечо, и улыбнулась:
– Жить будете в достатке, получите хорошее приданое, ну а женихи... Там всё сложится так, как и мечтаете.
– Неужели, правда?!
– не верила происходящему Алёна, но всё казалось именно так, как говорила воспитательница...
Многого она не рассказала пока, отправив девушек спать, но теперь обе были столь молчаливы, столь задумчивы и счастливы, что готовящиеся ко сну подруги сразу заметили странные перемены. Однако, по просьбе воспитательницы, предстояло всё сохранять в тайне, пока не настанет время покинуть усадьбу...
* - неизвестный автор
Глава 7
На следующий же день Гаспаро примчался вновь к усадьбе. Сразу утром отправился сюда, чтобы увидеть Юлию и может суметь поговорить вновь. Всю ночь думал, не мог уснуть, вспоминая прошедшую встречу, бал, вспоминая поцелуй, вернуться к которому так хотелось..
Как бы Фабио горделиво ни заявлял, что стоит поискать иных красавиц для любви, Гаспаро не мог заставить себя так просто отказаться от той, которая невольно, но по согласию его души, заполнила всё его существо...
– Запретный плод сладок, - услышал он смех товарищей, не забывая его и теперь, когда стоял вновь за воротами усадьбы и подглядывал за сидевшими на скамье не так далеко от него девушками.
Они вышивали, мило улыбаясь от наслаждения, и слушали, как Алёна читала книгу:
– Государь мой! Как я не имею чести вас знать, то и думаю, что вы извините меня в том, ежели я вас оставлю: моё состояние, пол и возраст запрещают мне быть с вами наедине в этом месте.*
– Ах, вот вечно возраст и состояние, - вздохнула одна из девушек, и Алёна, остановившаяся на миг читать, заметила:
– Да старик даже лучше, лишь бы богат был!
– Верно, - поддержала её другая.
– Помрёт скорее и всё состояние твоё.
– Ах, сударыня! Почто вы отсель удалиться желаете? Не для того ли, может быть, что я в глазах ваших кажусь несносным? Или не воображаете ли вы, что б я вам не причинил какого-нибудь огорчения, то позвольте себя в том уверить, сударыня, что вы от меня ничего такого ожидать не можете,* - читала Алёна дальше, а девушки вышивали, слушали и не знал пока никто, что за ними подглядывает вставший у кустов за воротами Гаспаро.