Мой (не)любимый дракон
Шрифт:
Картина под названием «истерично всхлипывающая Мабли и бессознательная я на раскуроченной кровати» дракону явно не понравилась. А овальная отметина у меня на лбу, полностью соответствовавшая размеру и форме кулона монахини, послужила катализатором для очередного выплеска магии.
— В общем, Его Великолепие сорвался, — траурно подытожил маг.
Я взволнованно сглотнула. Вот почему гобелены свисают со стен мокрыми лохмотьями, а в комнате так промозгло, даже несмотря на то, что в каминах ярится пламя. Как ярилась в клетке слабого тела моя душа.
Это как
— Очень надеюсь, что скоро он передаст магию своей избраннице, — горестно вздохнул целитель. — Старейшинам всё это очень не нравится.
— Как Мабли? Не пострадала? — прошептала с тревогой.
Даже и не знаю, за кого в тот момент тревожилась больше: за служанку, кьёрда или этого дракона безтормозного.
— С ней всё в порядке. Чего не могу сказать о сестре Розенне, — мрачно обронил лекарь. Отвечая на мой напряжённый взгляд, пояснил с неохотой: — Её ударило силой тальдена. Вся левая рука заледенела. Хорошо хоть лёд не добрался до сердца, а то бы… — осёкся.
— И что теперь?
— Сестра Розенна вернётся в Гадарру. У них в монастыре исповедуют смирение плоти, смирение гордыни и других низменных качеств, присущих, увы, многим людям. Пытаясь привить вам добродетель, сестра забыла о том, что ей самой не достаёт послушания. И что вы, в отличие от неё, не монахиня и никаких обетов не давали. А вот она давала… В Гадарре очень строгие порядки, за попрание основной заповеди монастыря сестра Розенна будет наказана. Об этом позаботится мать-настоятельница, предупреждённая о её возвращении.
— Я имела в виду, что теперь будет с её рукой?
Наверное, следовало порадоваться, что больше не увижу вредную бабу. Но радоваться как-то не получалось. Из-за неё, из-за того, что увидел меня такой, Скальде снова накрыло. Представляю, в какой восторг придёт Хентебесир, узнав, что у его кузена уже вовсю осыпается шифер.
Лекарь заёрзал в кресле. Пытался улыбнуться, но выглядело это так, будто его лицо искривилось судорогой.
— Сейчас, эсселин Сольвер, вам не стоит ни о чём беспокоиться. Я бы дал вам успокоительного, но, боюсь, тогда будете чувствовать себя вялой. А вам для танца потребуется вся ваша энергия.
Вся моя энергия потребуется мне, чтобы устроить Армагеддон ведьме. Если она что-то сделала со Снежком, сама, тварь, будет извиваться перед Скальде!
И лично объяснять, извиваясь, кто я на самом деле такая.
Гадина!
— Эсселин Сольвер, скажите… — Эррол Хордис кашлянул, потеребил клинышек своей бесцветной бородки, пожевал губами и только потом осторожно проговорил: — Такое бывало и раньше?
— Бывало что?
— Ваша наставница. Кхм… Это ведь она дала артефакт монахине. Эссель Блодейна и раньше так с вами обращалась?
Я неопределённо пожала плечами. Со мной — так постоянно. С настоящей Фьяррой — не знаю. Но судя по тому, как морканта строила остальных дочерей князя, как командовала его слугами, а порой и самого Ритерха, не стесняясь посторонних, поучала, можно предположить, что для Блодейны весь мир театр, а люди в нём куклы.
Её игрушки.
Вслух
Я боялась пошевелиться. Боялась, что брежу, что это всего лишь галлюцинация, вызванная бесконечными потрясениями. И что стоит только вздохнуть, чуть шевельнуться, и мираж рассеется, а сердце снова будет сжиматься от боли и страха за пропавшего питомца.
— Я бы хотела остаться со своей воспитанницей наедине, эррол Хордис. — Блодейна горделиво вскинула голову. Посмотрела на лекаря властно и непреклонно, как если бы была царицей, а он её ничтожным холопом.
Маг ответил ей такой же откровенной неприязнью, но задерживаться не стал. Улыбнулся мне ободряюще и вышел, всем своим видом показывая, что думает о методах воспитания ведьмы в целом и о ней в частности.
— А теперь, Анна, поговорим о твоих ошибках, — когда мы остались одни, сказала морканта. Опустилась в кресло и воткнулась в меня острым взглядом, словно отравленным стилетом в грудь ударила.
— Лучше поговорим о твоей сволочности. Что ты сделала с кьёрдом?!
Я взволнованно осматривала Снежка, гладила, щупала, заглядывала ему в глаза. Вроде кот как кот. Лапы на месте, хвост тоже. Последним он лениво дёргал из стороны в сторону, будто отгонял от себя мух. Зевал во всю пасть, артистично показывая, что не прочь бы сейчас поспать, и с довольным урчанием точил коготки о моё платье. Сколько роскошных нарядов полегло в неравной битве с когтями кьёрда — не пересчитать.
Единственное, чего на Снежке прежде не было — это чёрного жгута ошейника с золотой каплевидной подвеской. Стоило коснуться гладкой пластины, как в подушечки пальцев вонзились тысячи невидимых игл.
Ай, больно!
— Что я с ним сделала? — Блодейна насмешливо склонила голову, как будто прислушивалась и ждала, не ляпну ли я ещё какую глупость: колпак у неё на голове угрожающе накренился, а вуалька, обтекавшая шедевр шляпного искусства, голубоватой дымкой повисла в воздухе. — Спасла ему жизнь. Теперь он привязан не только к твоей душе, но и к этому телу, а значит, после твоего перемещения не погибнет.
Под «этим телом» подразумевалась я.
— Когда Фьяррочка вернётся, кьёрд признает её своей хозяйкой. Я свяжу их души, ваша с ним связь будет разорвана, и они станут неразлучны. Пока же пусть и дальше охраняет тебя.
К бурлящей внутри злости прибавилось чувство ревности. Сначала эта комнатная лиана Фьярра прицепилась к моему Лёшке. Теперь ещё и Снежка себе заграбастает?
Чёртов тепличный цветочек! Всё для неё. Всегда так было и всегда будет.
— Нужно было сразу рассказать о кьёрде. Это редкое животное, и я бы не стала лишать тебя его защиты. Вас обеих. Это одна из твоих многочисленных ошибок, Анна. Доверяй ты мне, и вчера не сходила бы с ума от страха.