Мой неизвестный Чапаев
Шрифт:
Время было за полдень. Воспользовавшись затишьем, я (Данильченко) и командир эскадрона Ефим Филиппов объезжали молодых коней за околицей села. Прискакал связной, кавалерист Григорий Бабанин, посланный из штаба полка, и доложил, что прибыл Василий Иванович с «комиссией». Сейчас он разговаривает с комиссаром и требует меня к себе.
Я тотчас отправился в штаб. Чапаев с «комиссией» в составе трех человек оживленно беседовал с комиссаром полка А.И. Самсоновым на крыльце, а рядом, у коновязей, стояло несколько верховых лошадей под казацкими седлами.
До
— Ваш брат, комиссары, все на один лад: просвещать бойцов, говорят, надо. А когда этим заниматься? Ведь казару и прочих бандитов бить каждодневно надо и гнать безоглядно. Вот разве несознательных просвещать, которые то вперед, то назад посматривают, — тогда другое дело.
Увидев меня, приветливо сказал:
— Принимай гостей, жданных аль нежданных — всё едино. Дивизию формировать будем.
Я ответил, что знаю об этом от начдива Захарова, которому приказано передать три полка.
— Без этого никак не возможно, — перебил меня Василий Иванович, — Чапаев ли будет формировать аль кто другой.
Тут никуда не денешься — фронт. За Волгой ежели бы формировать, там другое дело, а тут кругом казаки, неспокойно.
Чапаев перешел к разговору о цели своего приезда.
— Твой Балашовский вместе с Пензенским мне тоже придан, — сказал он и пытливо взглянул на меня и комиссара: какое, мол, произвел впечатление.
— Будете смотреть полк? — спросил я.
— Незачем, не привык, не люблю и не углядишь всего сразу, что требуется.
— Бойцам интересно: сам начальник дивизии Чапаев смотреть будет! — поддержал меня комиссар полка Самсонов.
— Повидают не раз. Непременно буду в ротах, батальонах. Завсегда с них начинаю. Как же иначе! — сказал Чапаев безапелляционно.
Он также интересовался количеством штыков в ротах, в командах, сабель в эскадроне, пулеметами. А ещё — имеются ли гранаты и, одним словом, — боеприпасы. Словом, все, что характеризует боевой состав и огневую мощь. Сопровождавшие Чапаева товарищи записывали мои ответы.
— Не люблю кольтиков, — неодобрительно отозвался Василии Иванович о пулеметах Кольта, которые имелись в командах полка.
— Обуза с ними в цепи: при перебежках за собой не потянешь, а как ствол накалился докрасна — прекращай огонь, меняй его. А разве враг будет поджидать, пока заменишь! Вот «максим» не подведет, ежели пулеметчик при нем что надо, только ленту подавай, коси противника!
Чапаев переходил с одного вопроса на другой, замечания чередовались советами:
— Сабель в эскадроне маловато. До сотни-полутора надо иметь, вот это будет эскадрон!
Я не пытался возражать, да и, собственно, нечему было: Чапаев прав. Но не удержался, чтобы не сказать по опыту кавалериста, что не каждого бойца на коня посадишь, если и есть лишние седла; а так, для счета-пользы мало: при первой же схватке с казаком потеряешь и бойца и лошадь. Учить надо и езде, и рубке.
— Верно! Обязательно нужно учить, без этого никак нельзя, — согласился Чапаев, а потом спросил:
— Ты, говорят, специалист в конном деле?
Я ответил, что большим специалистом себя не считаю, но три года воевал в гусарском конном полку в мировую войну. И дослужился до вахмистра эскадрона...
— Три года! Вахмистр! — наука в кавалерии, чего говорить, а сейчас пехотой командуешь, — одобрил Чапаев.
— Не пришлось формировать конного полка, пехотный дали, да и сформировать его скорее.
— Конечно, — перебил меня Чапаев, — не только люди — лошади, седла и всякая упряжь потребны. Теперь конный полк будем формировать. Очень нужно. И как нужно! — повторил он. — И командир к нему должен быть из конников. — Василий Иванович обратился к своим спутникам: — Ломал голову с вами, а командир кавалерийского полка — рядом.
— Как ты на это смотришь? Согласие будет? — спросил он меня.
Я не ожидал такого предложения, но считал, что дело с новым назначением без командования армии не решится, о чем и сказал Чапаеву.
То ли он не понял, а вероятнее всего, не хотел согласиться с тем, что решать будет штаб армии, но нервно подернул усами, и, как мне показалось, на лице его изобразилось недовольство: мол, зачем пристегнул штаб.
— Штаб, конечно, — с неохотой протянул он, — да ты не сомневайся: раз Чапаеву доверили, он, значит, и командиров должен подбирать себе сам. Заместителя на Балашовский полк найдем. Да вот он — Ухов. Готовый командир, из фронтовых подпрапорщиков, — кивнул Василий Иванович на сидящего рядом с ним молодцеватого мужчину лет 22-х, с открытым приятным лицом, с шашкой в серебряной оправе, в черной папахе, как у самого Чапаева.
— Так как же? — вновь спросил он у меня.
Я ответил, что с полком сроднился, привык, а переходить в другую часть, пусть даже конную, нецелесообразно.
— Прикажут — подчинюсь, а чтобы с охотой — нет.
— Без охоты чего говорить. Чай не дружка на свадьбу приглашаю, — с нескрываемым недовольством сказал Чапаев и больше на своем предложении не настаивал.
— Донесение в штаб армии отправить нужно, — изменил он тему разговора, — а то когда ещё обратно доберемся!
И тут же продиктовал донесение командующему 4-й армией: «Сего числа Балашовский и Пензенский полки полностью принял. 4-й Николаевский полк пока задерживается в Ивантеевке начдивом Захаровым. Прошу подтвердить скорейшую передачу его в мое распоряжение. Начдив 2-й Николаевской ЧАПАЕВ».
Вечерело. Чапаев собрался в обратный путь. Все подошли к коновязи.
— Где расположился ваш штаб? — поинтересовался я.
— Штаб? — переспросил Чапаев, — при мне он, весь тут: Потапов, Ухов, Стрельцов, — называл он своих спутников, — да трое в Николаевске остались. Вот и весь штаб для первого раза. Только в Николаевске делать нечего. Корнеевку облюбовали. Место подходящее по всем статьям и к вам ближе. Завтра же перемахнем туда, — и он тронул коня.
— Да вот что! — крикнул Василий Иванович мне уже на пути. — Один батальон с пулеметами — в Корнеевку. И тебе со штабом туда перебраться! Завтра к вечеру! Чтоб были!