Мой необычный друг
Шрифт:
– Дольф, – шепчешь, чувствуя горечь и боль, заполняющие пустоту в душе. Слёз не осталось: давно выплакал.
Через лесной говор пробивается далёкий рокот водопада. Почти день ты тащишься к нему. С крутых серых скал срываются в бездну воды широкой реки. Брызги росой оседают на коже. Ветер треплет свалявшиеся тусклые полуседые волосы. Холодный ветер, злой. Глаза жжёт от невозможности пролить последнюю слезу.
Ты долго лежишь на ледяных скалах, пока не перестаёшь чувствовать окоченевшее тело. Одинокий,
Забывшись тревожным сном, видишь, как летишь. Летишь, подобно птице. Раскинув руки, словно крылья, но не можешь взмыть высоко-высоко. Туда, где парил орёл и облака неспешно прогуливались по голубому небосводу. Ах, почему же ты всего лишь кентавр, а не птица?
По щекам течёт роса – не слёзы.
Ещё один прыжок… последний. Камнем вниз. Во сне. Ты не перестал бояться смерти. Ты побоялся предать Дольфа: он отдал жизнь за твоё спасение. Как мог ты перечеркнуть светлую память о недолгой дружбе?
Не смог…
И вот ты стоишь, тяжело опираясь на костыль, а он лежит у ног. Изломанный мальчишка-охотник. Рядом – смятый камнем капкан. У мальчишки круглые глаза, в которых океан боли смешался с морем страха. Он бледен, как скалы. Уродливым цветком на голени краснеет перелом. Сколько он провалялся здесь, неизвестно, но крови натекло много. Мальчишка плачет. В детском лице узнаёшь себя.
– Если доверишься, сможешь выжить, – кажется, именно так говорил Дольф. За много лет старый перелом закостенел, нога болтается бесполезным, чахлым придатком. Твоя боль осталась в прошлом.
Дождавшись судорожного кивка, тяжело опускаешься рядом. Лежать на острых камнях неудобно и больно, но по-другому вправить перелом и помочь человеку ты не можешь.
– Наверное, – тихо говоришь, покончив с перевязкой, – тебе следовало почтить память колдуна Дольфа.
Мальчишке только и остаётся, что хвататься за твою руку и подстраиваться под неровный ход. Вы ковыляете вдоль скал к твоему жилищу в пещере позади водопада. Там сухо, тепло, горит костёр. Под сводом развешаны букеты лесных и луговых цветов. Тот запах. Запах Дольфа. Запах солнца. Запах трав.
Зоя Ануфриева
Меши и Кукамеши
Полуденное солнце заливало бело-розовые заросли космеи, разлапистые пихты отбрасывали тень на края поляны.
Меши бежал через поле к зеленоватым, покрытым мхом валунам, в секретное место. Туда, где он видел огненно-жёлтую бабочку с голубыми «глазами» на крыльях. Подальше от учителя, от насмешек ракиников, от аккуратного брата, ловко орудовавшего ложкой, не разбившего и не раздавившего ни одного предмета за последнюю неделю.
– Почему Кукамеши может, а я нет? – бухтел Меши, размазывая слёзы по
Рядом хрустнули ветки и покатились камешки.
– Долго сидеть будешь? Голову напечёт, – тень накрыла залитый солнцем валун. Такой же серый, на непропорционально коротких ногах, отличавшийся лишь формой ушей да цветом глаз, брат-великан упёр руки в широкие бока.
Меши задрал голову и осыпал Кукамеши вопросами:
– Почему ракиники смеются надо мной? Я виноват, что такой огромный? Я великан, ты великан! Мама и папа… – он снова всхлипнул. – Земля тряслась, горы плевались огнем… все погибли…
– Ты сломал самый большой половник в Ракини, – хмыкнул брат. – Школьный повар чуть не вырвал три единственные волосинки на голове.
– Красоту создают, – вздохнул Меши, – а я ломаю. «Неуклюжий, неповоротливый, никчёмный великан» – так они говорят.
– Учитель Боу расстроился, – произнёс Кукамеши. – Сам знаешь, деревянные ложки делают только на севере, в Предгорных Кучах, что По Ту Сторону Мшистых холмов. Ракиники там не бывают: слишком холодно. А северяне приходят редко.
– По Ту Сторону Мшистых холмов – наш дом! – откликнулся круглоухий.
– Был, теперь там – развалины, – заметил Кукамеши.
Миндалевидные голубые глаза Меши уставились на такие же, только зелёные – Кукамеши. Над головой брата порхала любимица круглоухого великана, огненно-жёлтая бабочка, про которую никто ничего не знал. Даже когда он описал рисунок на крыльях, учитель не смог рассказать про бабочку. Сказал, что спросит друга-путешественника, который приедет на летний Зелёный праздник с Той Стороны Мшистых холмов из самих Предгорных Куч.
Увидев округлившиеся глаза брата, Кукамеши потянул оттопыренное ухо и спросил:
– Прилетела?
Меши кивнул:
– Она такая красивая. Вот бы полетела с нами, в обиталище. Фигурки из камней – хорошо, но не очень красиво. Может, она согласится стать нашим другом?
Кукамеши развел руками:
– Я не против. Прилетит – буду рад, – и продолжил, – нам пора. Завтра начнут прибывать гости. Надо таскать воду, столы и лавки, – он протянул широкую ладонь с пальцами-колбасками, помог брату подняться.
Солнце клонилось к закату, братья Шиму топали спать в сложенное ими из камней обиталище, где вместо друзей их встречали каменные пирамидки, изображающие фигурки ракиников.