Мой неверный муж
Шрифт:
— У нас мясо готово…
— И я готов… — обнял меня сзади, медленно и мучительно целуя в шею.
— Подожди, мне мама звонит, — выкрутилась и ответила на звонок. — Привет, мамуль.
Они с папой нас так ждали. Внуки всегда прибавляли ему жажды жить и бороться, поэтому упорство Марата относительно каникул вдвойне накаляло.
— Мам? — я услышала, как она всхлипнула. — Мама? — мне стало дурно. Дышать сложно. Не может быть. Мы же вчера разговаривали. Я очень берегла папу от истории с моим разводом, рассказала максимально без потрясений:
Руки Паши застыли на моих плечах. Он не двигался, а я вообще окаменела.
— Полечка, вчера у папы капельница была, не выдержал он, сильная интоксикация… — мама говорила тихо-тихо, медленно-медленно, сдерживалась.
— Почему ты не позвонила? — я тоже шептала. Я не верила. Я не могла поверить! Знала, что такое могло произойти в любой момент. Пыталась внутренне готовиться, но это невозможно. Я не готова. И никогда не буду готова.
— Поля, — мама так тяжело вздохнула, — не могла. Очень тяжело…
— Я поняла, мама. Завтра вылетаем. Я буду завтра. Ты главное, себя береги. Я приеду и все… Все… Я все сделаю.
Я отключила вызов и тяжелым мешком упала на пол. Меня подхватили. Куда-то понесли, заставили что-то выпить. Звали, гладили, что-то шептали. В голове белый шум, а тело свинцом налилось. Можно, я просто калачиком свернусь и тоже уйду. Тихонечко, просто отдохнуть. Просто не страдать. Просто не чувствовать.
— Поля… Поленька…
Я открыла глаза: надо мной склонился Паша, обеспокоенный и встревоженный.
— Чем я могу тебе помочь, Поль? Что мне сделать?
— Мне нужно домой… — я попыталась подняться. — Лететь, Паша. У меня… У меня… — и я разрыдалась. — У меня папа умер…
Паша прижал меня всхлипывающую к себе и ласково гладил по волосам. Ничего не говорил. Не мучил вопросами. Не демонстрировал нарочитого сочувствия. Просто давал выплакаться и излить горе.
— Я поеду, — утерла слезы. Первая волна боли схлынула. Впереди еще принятие. А до того четыре стадии концентрированного горя.
— Я тебя отвезу.
— Нет, не нужно, — вроде уже не рыдала, а на грудь падали соленые капли, горячие, горючие, кислотой выжигавшие страдание. Отец — второй мужчина после сына, которого я очень любила. Но он ушел. Теперь там пусто. Когда-то на первом месте был Марат. Больше нет. Остался только Ильдар. С чувствами к мужчинам сейчас вообще сложно.
— Я на машине…
— Не спорь, — поднялся и принес мою одежду. Мы собрались быстро. Ехали молча. Я плакала; Паша держал меня за руку. Мне было приятно и чуточку легче. Возможно… Возможно…
Паша помог мне выйти из машины, ноги совсем ватные. Казалось, что и дороги не различала. Все плыло перед глазами. Только когда через влажную пелену двойняшек увидела, чуть прояснилось. Что они подумают… Я в таком виде… Не хотела им говорить вот так…
— Дети… — прошептала я. Паша чуть изменил траекторию и повел к ним. Я сморгнула слезы: дети казались удивленными, а Марат стоял с перекошенным
— Привет, — Реутов протянул руку Ильдару. Тот смущенно пожал ее. — Я Паша, — затем с Лианой то же самое, только еще обаятельно улыбнулся. — Я подвез вашу маму. До свидания, — и практически незаметно сжал мою руку. Паша ушел. Мне захотелось обнять своих бандитов.
— Мамочка… — Лиана смотрела на меня во все глаза. — Почему ты плачешь?
Я обняла ее и для Ильдара раскрыла объятия. Стало чуточку теплее. Хорошо, что у меня есть они. Самые главные люди в моей жизни. Мы вместе пошли в дом. Марат шел за нами: он отец моих детей, но сейчас как никогда чувствовалось, что мы больше не семья.
— Поль, что случилось? — спросил, когда вошли в дом. Я понимала, что детям нужно объяснить, мягко и доступно. Они так ждали каникул. Сталина любимому деду показать хотели.
— Иль, — погладила сына по голове, — Ляночка, — дочку поцеловала. Я усадила их на диван, сама опустилась на ковер, на уровень их испуганных доверчивых лиц. Сколько переживаний и волнений выпало детям за этот год… Бедные мои. — Мне бабушка позвонила, — я часто моргала и кусала щеку изнутри: не плакать, не плакать. Я должна быть сильной для них. — Дедушка вчера умер, — чуть вскинула голову, чтобы слезы не катались по щекам. Пусть вернутся вовнутрь. — Так бывает, мои хорошие. Он болел, поэтому… Так бывает.
— Как это… — тихо проговорила Лиана. Подбородок задрожал, затем она бросилась мне в объятия. Ильдар вытирал рукавом слезы. Старался не всхлипывать, но выходило плохо. К нему сел Марат и прижал к себе. Я послала ему благодарный взгляд. Нашим детям мы сейчас оба нужны. Чтобы между нами не происходило, но мы родители, мы всегда в связке.
Мы разговаривали долго: о жизни и о смерти. О том, где сейчас дедушка. Как будет бабушка. Я тоже думала об этом. Если она захочет, то можем вернуться в Москву вместе. Без папы ей будет одиноко…
— Ты отпустишь детей на похороны? — спросила, когда двойняшки более-менее пришли в себя. Они тихо сидели в спальне Лианы и о чем-то тихо шептались. Их тоже ждали пять стадий принятия, не настолько осознанных, слава богу.
— Конечно. Я полечу с вами.
Я согласно кивнула. Пускай, он ведь долгое время был зятем моего отца. Это тоже дань уважения.
— Мне очень жаль, Полина. Искренне жаль.
Я снова кивнула, принимая соболезнования. Марат ведь прав был: папа все равно умрет, и вот он умер. Тогда мне было горько от этих слов, но я пропустила и сгладила, впрочем как всегда. Я ведь нуждалась в его поддержке. Как же он был мне необходим еще год назад! Муж, самый главный человек в жизни жены, как иначе?! Но Марат решил оставить меня без своего плеча: финансовые ресурсы, желание и возможность все оплатить, но без заботы и живого тепла. А теперь мне все это уже не нужно. Не так много времени понадобилось, чтобы отвыкнуть от него.