Мой папа самый лучший
Шрифт:
И его реакция всецело подтверждает мои выводы.
Он покидает свое место и неторопливо подходит ко мне. Неожиданно присаживается на корточки и смотрит на меня снизу вверх.
— Маленькая девочка Лиза…
— Нет, я не маленькая девочка, — живо возражаю я.
Уголки моих губ плавно тянутся вверх.
Широкие ладони Потемкина коконом накрывают мои кисти. А сильные пальцы нежно и заботливо перебирает мои тонкие пальчики.
— Тогда почему ты думаешь, что находишься здесь из-за чьей-то обиды? — Мирон произносит слова столь
Успокаивающий вдох.
Облегченный выдох.
А потом откуда-то берется короткая усмешка.
— Ты… правда понимаешь во что вляпываешься? — слова выходят такими, будто я не читала лет десять. И только что зачитала важный для себя вопрос.
Не отрывая от меня глаз, Мирон обхватывает одной ладонью кисти моих рук, а другой прикасается к моему лицу и бархатно гладит по щеке.
— Сейчас ты настоящая. Такой ты была у Ванды. Такой ты была в машине. Ты не боялась условностей. Не боялась нарушить правила. Отпускала себя. Переставала думать о других.
Слезы обжигают глаза.
Но я не стыжусь их.
Мирон участливо относится к происходящему. Он просто их вытирает. Ни капли упрека. Или чего-то подобного.
Вскоре меня охватывает судорожный вздох.
— Пойдем. Выйдем на минутку из дома. Тебе надо подышать, — заботливо призывает он.
Согласно киваю и поднимаюсь со стула.
Стараюсь продышаться по дороге. Осушаю остатки слез, обмахиваясь руками. Вроде бы становится легче.
Когда мы проходим через гостиную, Мирон подхватывает до этого оставленный им пиджак и набрасывает мне на плечи. Деликатно приобнимает меня за спину и провожает к двери.
Оставляет меня только на миг, чтобы включить внешнюю подсветку дома. И уже через несколько секунд я ощущаю его теплые руки на своих плечах.
Прохладный ночной воздух врывается в легкие, остужая напряженность эмоций, скопившихся в горле. Свежесть наступившей ночи наводит порядок в голове, и вот уже мысли разлетаются по своим полочкам.
— Идем к беседке.
Мы неспешно передвигаемся по саду. Напротив роскошной беседки стоит деревянная скамейка с закругленной спинкой, отделанная красивыми коваными поручнями витиеватой формы.
Можно присесть здесь. Хорошее место, чтобы отдохнуть. Послушать природу в округе. Но я не тороплюсь.
Мне приятно ощущать тепло мужских рук на своих плечах.
Я замираю и чуть подаюсь назад. Хочу почувствовать дыхание Мирона на своей щеке…
Он приникает лбом к моей голове, и так мы стоим какое-то время.
Придя в себя, на язык просятся безобидные колкости. Вот только я не решаюсь провоцировать Мирона. Мне пока хорошо и спокойно. Зачем?
— Это безумно сложно, — я медленно поворачиваю к нему голову, — но я не буду ни о чем тебя расспрашивать и просить, чтобы ты сделал так-то и так-то, — договариваю уже глядя ему в глаза, — ты мужчина. Ты долж… В общем, лучше
В этот момент я думала об Авроре. О навязанной ей учебе в Англии. О кошке, пробежавшей между матерью и сыном…
Как вдруг мужские сильные руки развернули меня за плечи, а затем, очутившись на моей талии, крепко ее стиснули.
— М-ми-рон, — ошарашено шепчу я.
— Как скажешь, детка, — мягко рыкнул он и подхватил меня.
Не успела сказать «ой», как оказалась на руках Потемкина.
Я не враг своему здоровью, поэтому ради безопасности обхватываю руками его шею.
Прищурившись лисичкой, гляжу на него.
Одновременно пытаюсь унять пульс и бешеный стук сердца в груди.
— Свежим воздухом ты уже надышалась, — воодушевленно протянул Мирон. — Время позднее. Пора в кровать!
Холодная вода дарит приятную прохладу.
Хочется еще.
Снова подставляю руки под струю и, щедро набрав в пригоршню воды, умываю лицо.
Как же хорошо!
Влажной ладонью провожу по открытому участку шеи и выключаю кран.
Тщательно осушаю полотенцем лицо, руки.
Сейчас я отвлекаюсь на любые манипуляции, лишь бы не думать, где я нахожусь, и кто ждет меня за дверью.
Вот только сердце все равно не унять.
Губы трогает обреченная усмешка.
Возвращаю полотенце на место и смотрю на себя в зеркало.
Все в порядке.
По привычке поправляю одежду и выхожу из ванной комнаты.
Но не успеваю я сделать и пары шагов…
Не успевает мое зрение адаптироваться после яркого освещения к мягкому полумраку…
Как меня сшибает волна мужской непробивной энергетики и впечатывает в стену.
Широкие ладони смягчили удар.
Мне не больно.
Но я прижата к стене его телом и совсем не могу пошевелиться.
Я подозревала, что Мирон проявит себя. Вот только не так сразу…
Ему удалось меня удивить!
Опять…
Он ласково сжимает мою шею сзади и слегка побуждает наклонить голову. А сам, сдвинув ворот моей кофты, приникает губами к чувствительному участку между шеей и плечом. Становится безумно щекотно, ведь Мирон делает это нежно, и явно смакуя.
Из меня вырывается что-то похожее на стон и смех одновременно.
— Что ты хочешь выщекотать, Мирон? — с придыханием спрашиваю я.
Едва мне удается протиснуть руки между нашими телами и упереть ладони о его плечи. Но я не смогу его оттолкнуть даже при всем своем желании. Другой вопрос: а это желание у меня есть?
Мне же это нравится. Просто щекотно.
Не выдерживаю и толики очередных ласк и жалобно хихикаю.
— Я не могу! Это… словно… пытка…
Извиваюсь, пытаясь выбраться из тесных живых пут.
Единственное, что мне удается, это оттеснить Потемкина от моей шеи и вернуть голову в исходное положение. Так мы оказываемся с ним нос к носу.