Мой плохой мальчик

Мельникова Надежда Сергеевна

Саша вздыхает и, прижав к себе сумку, дует губы.

— Я лучше бы сериальчик глянула. Выбрала тут недавно — «Люби меня, как я тебя, пока горит огонь». Отличненький, про то как жена от мужа гульнула с молодым, и он ее за это убил. Выкинул с седьмого этажа, а потом отсидел и нашел себе верную. И считаю, правильно, — зевнув, Саня ставит вначале сумку на колени, потом кладет на нее руки, от скуки подпирает кулаком щеку.

— Завтра посмотришь. Сегодня у нас увеселительное мероприятие.

— Увеселительное мероприятие, Жанночка, —

это поход в торговый центр с мужниной карточкой. А тут так орут, что мне к следующему году слуховой аппарат понадобится.

— Ничего. — Продолжаю коситься на лавку с пловцами. — Мы соберемся для тебя всем трудовым коллективом и купим какой-нибудь не очень дорогой и практичный. Бюджетный вариант.

Саня что-то лопочет про мою жестокость, а Волков встает и начинает разминаться. Я вытягиваю шею, даже немного привстаю, так лучше видно и удобнее на него любоваться. Самый стройный, самый крепкий и жилистый, подтянутый, высокий, плечистый. Непроизвольно приоткрываю губы. Смотрю на него с голодной жадностью. Пытаюсь дышать спокойнее, но не выходит. Эти руки трогали меня, они ласкали меня, они обнимали меня и гладили. Они умеют делать так хорошо.

Саша продолжает со мной разговаривать. Но я не могу с собой справиться и отвести глаз от Волкова в плавках.

— Я буду болеть за крепыша в красных трулях.

Она не об Андрее. У Волкова черные плавки, и я не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, болел за него. Мы сидим далеко, он не может меня видеть. Я же продолжаю жадно пожирать его глазами.

Волков приседает и машет руками, его влажное тело блестит после душа. За его спиной полная трибуна людей, кто-то зовет его, и он оборачивается.

Почти перелезая через ограждения, к нему тянется его невинная блондинка.

Она яркая, волосы почти до задницы, на нее смотрят другие парни. И, махнув рукой, она просит моего Андрея подойти и обняться с ней. Судя по всему, на удачу.

Волков так и делает. Они же друзья. Почему бы и нет? Молодые часто целуются и обнимаются не по делу. Иногда смотришь и не понимаешь, зачем эти ненужные лобызания. Но я не могу успокоиться, она сильно-сильно трется о его голый торс, хлопает клешней по спине и жмурится от удовольствия.

И в этот момент я хочу взять Юрину машинку для стрижки волос и оболванить ее налысо. Чтобы она ему не нравилась. Он с ней все равно, на мой взгляд, слишком сильно любезничает. Я пришла за него поболеть. Хочу, чтобы он выиграл. А он улыбается кому попало.

— Как Юра?

— Юра? — отстраненно переспрашиваю, чувствуя, как внутри все покрывается ледяной коркой.

Не хочу, чтобы они общались. Как преподаватель Андрея, я вижу, что эта девушка не для него. Может, она невинна, но вечно в коротких срамных юбках и глубоких декольте. Знаю я таких невинных, в итоге окажется, что она развлекает мужчин разными другими способами.

— Да, — хохочет подруга, — у тебя есть муж Юра.

— Юра решил закодироваться.

Глава 16

— Правильно,

что Юра решился. Это очень хорошо, потому что самое главное — его желание.

— Он выбрал такой укол, который делают под лопатку. Лекарство провоцирует отвращение к алкоголю. Якобы потом капля спиртного вызывает такую интоксикацию, что жить не хочется.

Подруга заглядывает мне в глаза. И прижимается к плечу, гладит руку.

— Я за тебя рада, пусть все получится. Хороший же мужик.

— Ну да. — Опускаю голову, становится стыдно, что я здесь ради мальчишки.

— Он где сейчас?

— Кто? — отвечаю не в тему, думая не о Юре, а об Андрее.

— Муж твой.

Растерявшись, шмыгаю носом.

— Юра у его мамы вместе с Мишей, они едят пирог с яблоками, слушают речи свекра о мировой политике и собирают огромную модель корабля. Присылали фотографии.

— Ну вот и славно.

Разглаживаю юбку, отчего-то снова нервничая.

— А мы смотрим соревнования, зарабатывая на колготки.

Рассмеявшись, слышу стартовый выстрел. Дергаюсь, глядя на чашу бассейна. В следующую секунду спортсмены нашего университета в прыжке погружаются в воду. Выхватываю фигуру Волкова и, замирая от переизбытка эмоций, вообще не дышу. Волнуюсь за него и болею. Очень хочу, чтобы он победил. Он, словно торпеда, плывет по дну, затем отталкивается, выныривает. Активно работая руками и ногами, гребет с силой и упорством огромной, мощной акулы. Еще один толчок, поворот. Потрясающе. Я забываю обо всем на свете, любуюсь его отточенными движениями. И будто в вакууме чувствую, как от переживаний закладывает уши. А дальше длинная рука касается бортика, Волков выныривает, и зал взрывается улюлюканьем.

Мой мальчик побеждает.

Я испытываю такую гордость, смешанную со странным чувством дичайшего, возникшего из ниоткуда сексуального возбуждения, что кусаю в кровь нижнюю губу и сжимаю бедра. Низ живота горит.

Подскакиваю и кричу от радости вместе со всеми.

Адреналин бьет в кровь и по мозгам, я понимаю, что должна его увидеть.

— Это же наш пацан, Сань. С нашего курса! — кричу и хлопаю. — Представляешь! Он победил!

— Вау, супер, — спокойно отвечает Саша, приподнимая правую бровь, продолжая сидеть, глядя на меня снизу вверх и не понимая, что со мной происходит. — Теперь мы можем пойти домой?

— Да, ты иди. — Громко дышу, облизываю пересохшие губы, нервничаю так, что пульс гремит в ушах. — Я кое-что в аудитории забыла. Вернусь в кабинет, уберу там, закрою все — и на остановку. Спасибо, что пришла со мной, дорогая. — Сажусь к ней, прижимаю подругу к себе, целую в обе щеки, хлопаю по спине.

Суечусь.

— Ну ладно, до завтра тогда.

Погружаясь в состояние странной эйфории, перестаю здраво мыслить.

Саша, пожав плечами, пробивается к выходу. Уходит. А я спускаюсь по лестнице вниз.