Мой покойный муж
Шрифт:
— Он жив?
— Кит… я очень надеюсь… — мне было страшно даже говорить это.
И такая буря чувств на его лице. Недоверие, надежда, ужас — все сразу. И сейчас так особенно отчетливо видно, как Кит устал и вымотался за последние дни, вряд ли нормально спал, и так осунулся… И совсем не понимает, что делать дальше. Чувствует, что долен что-то сделать, что он теперь герцог, глава семьи… но не знает, не готов к такому.
Кит вглядывался в ночные поля.
— Кит, — сказала я, — только когда те люди приедут, называть его по имени нельзя, они не знают. Он Бен
— Да… — Кит кивнул, закусив губу. — В Кетнахе… да… — видно было, что ему тяжело говорить об этом. — Майрет говорила… я должен ей помочь, но пока не понимаю как. Ее хотят выдать замуж.
— Ки-ит, — я поняла, что и это должна сейчас сказать тоже. — У твоего отца с Майрет ничего не было. Ее заставили сказать это, чтобы ты уехал, чтобы вернее избавиться от тебя. Но на самом деле все было иначе.
Он сжал зубы, и пальцы, так что почти побелели. Кивнул.
— Кто заставил, она сказала? — выдохнул глухо, почти шепотом.
— А ты не знаешь?
Он сжал зубы еще крепче, мотнул головой.
— Смотри! — вздрогнул вдруг. — Кажется, там люди на дороге.
— Стой, я знаю тебя! — Кит даже вытянулся, когда увидел, как Мартин заходит в ворота. — Ты Мартин Кейси… ты…
— Висельник! — весело усмехнулся тот. — За мою голову объявлена награда, я знаю. Но так вышло, что ваша мать, милорд, обещала награду мне, и мне почему-то кажется, что вы не будете мешать ей выполнить обещанное.
— Мартин, а Бен? — поспешила я.
— Все хорошо, леди. Он жив. Но он не с нами, вы же понимаете.
Глава 18. О горячей ванне и том, что все пошло не так
Солнце уже почти встает, небо сереет, а я, наконец, могу расслабиться. Нас, конечно, еще много всякого ужаса ждет впереди, но сейчас я дома, в безопасности, в горячей ванне с мятой и липовым цветом, и Нэт жив, и что-нибудь придумает, и все обязательно будет хорошо. Ни о чем не хотелось думать, просто отдохнуть. Погреться сейчас, а потом поспать, хотя бы до обеда… Дальше я сейчас не готова загадывать.
И вдруг за окном что-то стукнуло.
Что за…
Я вытянулась, прислушалась.
Стукнуло снова, и даже так, словно кто-то пытался открыть ставни, влезть в окно.
Только этого мне не хватало! Или…
Я быстро выскочила из ванны, натянула сорочку прямо на мокрое тело, некогда сейчас, а вдруг там действительно кто-то чужой?
Ставни пытались открыть на самом деле, но за окном еще темно и почти не разглядеть.
— Кто там? — громко спросила я.
Глупо, наверно. Но если чужой — он поймет, что я заметила, и, может быть, не полезет, сбежит. Или наоборот… Но тогда, возможно, и я успею понять и сбежать сама. На всякий случай шагнула к двери, подальше от окна.
— Это я, — ответил он. — Не бойся.
Нэт. Совсем с ума сошел?
И вот тут ставни распахнулись, наконец, и Нэт откуда-то сбоку ввалился внутрь.
А я бросилась к нему.
— Нэт!
Живой!
К нему на шею, обняла его, прижалась, он обнял меня в ответ.
— Ланни… Как ты? Как добралась?
А я ничего не могу сказать, у меня вдруг слезы… потому что именно сейчас только смогла осознать, что страшная ночь закончилась, Нэт рядом и все будет хорошо. Потому что я пыталась как-то держаться, но сейчас держаться уже не могу. И я обнимаю крепко, уткнувшись носом куда-то в подмышку, а то грудь у него вся перевязана и трогать нельзя. Он гладит меня по волосам.
— Ланни, ну ты чего это вдруг? Все хорошо.
Я поднимаю на него глаза. Он улыбается. И так горячо, так счастливо меня обнимает, словно ничего важнее в жизни нет. Я тоже глажу его по колючей щеке, тянусь волосам, зарываясь пальцами в ежик на макушке. И он целует меня в губы, как-то сразу, быстро, и так, что перехватывает дух. И сам вдруг подхватывает меня, прижимая к стене, рывком, нетерпеливо. И сразу отчетливо становится ясно, что именно так все и должно быть, он вернулся ко мне, влез в окно… И все это так быстро и так безумно, что я уже с трудом успеваю понять, как его пальцы уже скользнули по моей ноге, поднимая сорочку, и никуда не деться, и…
— Мама! — вдруг крик за дверью. — Мама, у тебя все в порядке?
— Да чтоб тебя! — выдыхает Нэт, смотрит на меня растерянно. А потом тихо ржет. Что теперь делать?
Мне самой смешно и немного обидно. Но больше, все же, смешно.
— Если Кит один, я сейчас объясню и прогоню его, — говорю шепотом. — Спрячься, а то вдруг с ним кто-то еще.
Нэт сейчас словно застигнутый врасплох любовник в собственном доме.
— Мама! — зовет Кит.
— Все хорошо! — громко отвечаю я, и толкаю Нэта за шкаф в темный угол. — Подожди тут, я сейчас.
Иду к двери.
И открываю раньше, чем Кит успевает сделать это сам, буквально за мгновение.
— Кит…
И замираю даже, потому что у Кита в руках меч, и еще трое за ним с оружием.
Но видя меня в одной промокшей сорочке, он делает шаг назад, растерянно и смущенно даже. Наверно, не этого ожидал.
— Халле видел, как кто-то лез по стене к твоему окну, — Кит почти оправдывается. — У тебя все в порядке?
— Да, — говорю я. — Убери оружие и зайди ко мне, только один. И пусть люди твои тоже уберут и отойдут отсюда подальше.
Кит нерешительно оглядывается, но меч убирает. И все же колеблется.
— Кто там у тебя?
А мне смешно.
— Любовник, — говорю я. — Кит, не будь ребенком. Зайди, я объясню тебе.
Он оглядывается снова, но отсылает людей. «Все хорошо, идите».
И сам заходит ко мне, все еще напряженно держа ладонь на рукояти.
Я закрываю дверь.
— Тут твой отец, — шепотом говорю я. — Только тихо, никто не должен знать.
— Что? — Кит вздрагивает, оглядывается судорожно.