Мой Рагнарёк
Шрифт:
– А кого? – изумленно спросила Афина.
– Не знаю. Может быть, свою человеческую судьбу, которая обрекла их родиться «мертвыми духом». У некоторых это уже получается, и еще как!
– Не о них речь, – нетерпеливо перебил меня Один. – Нам с Палладой нет дела до этих людей. Нам вообще нет дела до людей, можешь мне поверить! Послушай, я предлагаю тебе соглашение. Эти могущественные твари, которые убивали тебя, – хорошие охотники, и теперь они не оставят тебя в покое. Тебе нужна защита, и я могу помочь. Взамен мне требуется только твое обещание…
Я решительно покачал головой.
– Я не могу давать
– Ты бы хоть дослушал сперва, а потом спорил! – проворчал Один. – Скажи лучше: ты знаком с пророчеством Вёльвы?
– Еще бы! – невольно улыбнулся я.
Вот уж никогда не предполагал, что от моих экзотических литературных увлечений будет хоть какая-то практическая польза.
– Славно. Я хочу от тебя только одного: чтобы все совершалось не так, как она напророчила. Все что угодно, лишь бы это не было похоже на ее проклятое предсказание!
– Потому что оно сулит тебе смерть?
– И поэтому тоже. Но даже моя смерть – сущие пустяки по сравнению с моей ненавистью к неизбежному. Если меня убьет не Гарм, а кто-то другой – да хотя бы ты, – я умру победителем. Ты понимаешь, о чем я толкую?
– Понимаю, – кивнул я. – Знал бы ты, как я тебя понимаю! В этом мы ужасно похожи – кто бы мог подумать…
– Значит, ты согласен на сделку? – обрадовалась Афина.
– На какую сделку?
– Как это – «на какую»?! Что с твоей головой, бедняга? Все очень просто: одноглазый снабжает тебя амулетом, при виде которого эти могущественные поганцы жалобно визжат и убегают туда, откуда пришли, а ты…
– А с чего ты взяла, будто мне действительно нужен какой-то амулет?
Я ее здорово огорошил. Афина растерянно заморгала – сейчас она была похожа на растерянную девчонку, «поплывшую» на выпускном экзамене. Честно говоря, в таком виде она нравилась мне еще больше!
– По-моему, это и так ясно, – наконец сказала она. – Они снова придут за твоей головой – и что ты тогда будешь делать?
– Посмотрим. Думаю, в следующий раз я на них все-таки как следует рассержусь. А когда мне удается рассердиться, все становится так просто – описать не могу!
– Ничего не понимаю! Если ты такой грозный, какого черта нам с Одином пришлось спасать твою шкуру? Если это шутка, то она дороговато тебе стоила!
– Просто я не смог рассердиться, – терпеливо объяснил я. – Я не хозяин своего настроения, к сожалению… Спроси своего приятеля Одина, он тебе расскажет о священном безумии берсеркеров. Чтобы как следует разозлиться, эти ребята грызут щит. Мне бы тоже не помешало завести такую привычку. Может, заодно и курить брошу… Эти красавчики очень хорошо рассчитали: я как раз расслабился, в кои-то веки позволил себе такую роскошь, за что и поплатился. А тут еще эта их песенка… Но знаешь, больше они меня не застанут врасплох. Я не из тех, кто постоянно наступает на одну и ту же швабру.
– При чем тут какая-то швабра?!
Вот
– Подожди, Паллада, – вмешался Один. – Если ему не нужна наша помощь – что ж, нам меньше хлопот! Пусть выкручивается сам, как может.
Он внимательно уставился на меня своим единственным глазом. Эта «флюорография» продолжалась несколько долгих секунд, потом он вкрадчиво спросил:
– Тем не менее тебе ведь тоже хочется устроить все по-своему? Не так, как было предсказано.
– Да. Все всегда должно быть так, как я хочу. Все остальные варианты меня смертельно раздражают с детства! – Ягорько усмехнулся и добавил: – Проблема в том, что по большому счету я уже ничего не хочу. Разве что выйти из игры, оказаться подальше отсюда и никогда не вспоминать об этой истории. А именно такое великое чудо мне, пожалуй, не светит.
– Значит, мы договорились, – удовлетворенно кивнул Один.
Он даже не спрашивал, он утверждал, и эта его уверенность почему-то меня здорово разозлила. Я сам себя не узнавал: только что все было хорошо, мы мило беседовали обо всем понемножку, и вдруг меня накрыла холодная волна такой сокрушительной ярости, что мне пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы небо тут же не обрушилось на землю и не раздавило моих недавних спасителей. Я с ужасом осознал, что оно уже вполне готово рухнуть – было бы желание! Мои новые приятели внезапно показались мне самыми отвратительными существами во Вселенной, даже очарование Афины на меня больше не действовало.
Но я кое-как взял себя в руки – а что еще оставалось? Устраивать демонстрации своей невесть откуда появившейся силы с обязательным метанием шаровых молний не хотелось. Как-никак эти двое только что спасли меня от наихудшей разновидности смерти. К тому же маленький ехидный паренек, обитающий в одном из переулков моего сознания, злорадно подсказывал мне, что все следует делать вовремя, а с метанием молний я опоздал как минимум на полчаса.
Ярость прошла, словно ее и не было, осталась только бесконечная усталость и такая же бесконечная печаль, стирающая все остальные чувства, словно мокрая тряпка следы мела.
– Мы ни о чем не договорились, – сухо сказал я, поднимаясь на ноги. – Было очень приятно поболтать с вами, ребята. Спасибо, что пришли на помощь. Впрочем, как вы сами справедливо заметили, за вами был небольшой должок. Теперь мы в расчете. И не пытайтесь перетянуть меня на свою сторону. В этой истории я ни на чьей стороне, даже не на своей собственной, к сожалению.
– Как это «не договорились»?! – опешила Афина.
– А вот так. Время от времени я действительно думаю, что больше всего на свете хотел бы быть вашим союзником. А еще лучше – вашим добрым приятелем, который иногда заходит в гости, чтобы поболтать и узнать последние новости. Но это ничего не меняет. Мы ни о чем не договорились и не договоримся, потому что я – не тот, с кем договариваются, я – то, что происходит. И когда судьба возьмет меня в руки, как дубину, чтобы молотить ею по вашим головам, все наши договоренности можно будет спустить в унитаз. Так почему бы не сделать это с самого начала? Без напрасных надежд как-то проще живется… Прощайте, ребята. Мне очень жаль, что все так глупо устроено, можете мне поверить!