Мой темный Ромео
Шрифт:
Я застряла на его изготовленных на заказ запонках RF. Он взял верх, удаляя их с нетерпеливым рычанием.
Я колебалась.
— Надеюсь, я тебя не разочарую.
— Хоть я и не фанат твоей личности, я бы заплатил хорошие деньги, чтобы посмотреть, как ты сидишь и дышишь, — признался он, его голос огрубел. — Все, что тебе нужно делать, это быть живой, чтобы у меня встал, так что не волнуй свою хорошенькую головку о том, что ты не справляешься.
К сожалению, это была самая милая вещь, которую он когда-либо
Его рубашка ниспадала на пол, обнажая скульптурную верхнюю часть тела. Мои кончики пальцев покалывали, моля о том, чтобы пробежаться по его великолепному прессу. Вся гладкая загорелая кожа, выпуклые шесть кубиков, идеальные грудные и поджарые мышцы.
Вены на его бицепсах и предплечьях говорили о человеке, который поддерживал себя в блестящей форме. Я также остро осознавала, как легко он мог бы сокрушить меня своей силой, если бы захотел.
Я облизала губы, позволив своим рукам блуждать по его груди до пупка.
— Господи, — выдохнула я, — ты прекрасен.
Он поймал мое запястье между пальцами, когда моя рука была на полпути к его штанам.
Его глаза впились в мои.
— Если ты сядешь мне на лицо и позволишь мне съесть тебя через твою ночную рубашку, я куплю тебе Оперный театр «Астора».
Первые пятнадцать секунд я не могла осознать смысл фразы.
Это было совсем не похоже на него. Собственнический тон. Плотская настойчивость в его обычно мертвых глазах.
— Э… что?
— Я куплю его для тебя, — он не моргнул, мое запястье все еще было в его руке. — Ты можешь делать с ним все, что захочешь. Отменить ежегодный бал дебютанток. Сжечь его дотла. Сровнять его с землей и построить безвкусный торговый центр в качестве расплаты за то, как Чапел-Фолс осудил тебя в ночь на балу. Весь город узнает, что твой муж купил тебе это место только потому, что оно тебе понравилось.
Мои глаза вспыхнули, сердце застряло в горле. Мужчина был смертельно серьезен. Он явно не играл полной колодой, как сказал папа.
Нет смысла напоминать ему, что он стал причиной того, что я стала изгоем общества.
— Оперный театр «Астора» не продается, — сказала я, как только обрела голос. — Он принадлежит другу моего папы, Полу Данну…
— Все продается, если ты предлагаешь больше, чем стоит. Проверь теорию сама. Сядь мне на лицо, Даллас, и я дам тебе все, что ты пожелаешь. Я куплю тебе эту фабрику по производству японского печенья, если ты дашь мне полакомиться твоими соками.
Я смотрела на него с любопытством, трепет пробегал по моим венам. Моя сексуальность имела над ним мощную власть, как только он ослабил бдительность. Что случалось пока только один раз.
— Но потом ты вернешься в свой пентхаус? После того как мы…
— Да, — вспомнив себя, он отпустил мою руку, словно это был огонь. — Не путай похоть с подобным. Похоть – это влечение.
Я положила руку на край его штанов.
— Тогда я предпочитаю делать все по-своему.
На этот раз я не стала возиться.
Я расстегнула его молнию до конца и села на колени, пока он спускал свои сигарные брюки.
В поле зрения появились его черные трусы. Пояс «Живанши». Этот человек был настолько богат, что я подозревала, что он вытирал задницу египетскими шелковыми простынями.
От очертания его члена у меня потекли слюнки. На секунду я искренне подумала о том, чтобы немного попробовать.
Он был длинным и толстым, форма его идеальной налитой кровью головки была видна сквозь роскошную ткань.
Забавно, как все мои женатые друзья говорили мне, что пенисы – больное зрелище для глаз. Я нашла пенис моего жениха довольно привлекательным.
Единственным его недостатком было то, что он был прикреплен к ублюдку.
— Печенька, — в его тоне было предупреждение.
— Хм?
— Око за око. Сними верх, пока я не сделал это за тебя.
Оторвав свой взгляд от его члена, я расстегнула розовые атласные ленточки, сохранявшие мою скромность. Его глаза загорелись желанием, когда две ленты упали ему на грудь.
Он схватил меня за талию, поднял в воздух и потянул вниз, так что мой вход уперся в его член, протащив меня по всей длине с болезненным шипением.
Голова кружилась от дурацкого желания и адреналина. Время действовать, пока я не утонула в сладком искушении и не дала ему то, что он хотел.
Единственное , что он хотел от меня.
Я подняла ленту и потянулась, чтобы прикрепить его запястье к столбику моей кровати за его головой.
— Я хочу сначала изучить тебя. Я никогда раньше не прикасалась к мужчине.
Мои груди больше не были связаны хлипкими нитками, они выпирали из ночной рубашки, полные и круглые, болтаясь из стороны в сторону, пока я быстро привязывала его запястье к изголовью.
— Я не буду привязан.
— О, пожалуйста, — я погрузила один из своих сосков в его рот, зная, что он поймает и пососет его. — Я, наверное, буду плохо работать. Рассмеши меня.
Ромео был так сосредоточен на том, чтобы наблюдать за маятником моих сисек, пытаясь поймать между зубами розовый сосок, когда я наклонялась, что позволил мне привязать свое левое запястье к столбику.
— У тебя есть склонность наводить беспорядок, — пробормотал он вокруг моей груди, облизывая ее. Дрожь пробежала по мне.
— Теперь с другой стороны.
Я наклонилась ниже, прижавшись животом к его твердой груди, и надежно привязала второе его запястье к своей кровати. Он обхватил своими горячими влажными губами мой сосок и всосал в рот почти всю мою грудь.