Мой темный Ромео

Шэн Л. Дж.

Поцелуй, призванный сообщить миру, что я теперь его собственность.

Нарушители будут расстреляны. Или хуже.

Я затаила дыхание, проигнорировав скользкий жар, прокатившийся по моему позвоночнику, который требовал, чтобы я поцеловала его в ответ, и ждала, пока он отстранится. Я отказывалась сдаваться и участвовать в этом фиаско.

— Ваша покорность слаще взбитых сливок, миссис Коста, — он отпрянул, проводя носом по моему. — Как жизнь вдали от цивилизации?

Ты уже научилась добывать огонь из камней?

В ответ я впилась зубами в его нижнюю губу, пока вкус меди не наполнил мой рот, и я не встретила сопротивления мускулов и плоти.

Он тыльной стороной ладони вытер кровь, ухмыляясь.

— Вот она. Я уже начал беспокоиться, что ты потеряла зубы.

— Тебе нравятся мои зубы? — я притворилась, что баюкаю его голову, глядя на него с притворным обожанием. — Хорошо, потому что ты собираешься встретиться с моими когтями.

Затем, поскольку мне очень хотелось причинить ему боль в ответ, я вытащила кольцо Мэдисона, которое Фрэнки дала мне ранее, и покрутила его между пальцами.

— Может быть, тебе нужны камеры получше, муженек . Пока ты был в отъезде, мне было жарко, но огонь исходил не от камней.

Я действительно имела в виду роман с Мэдисоном?

Это было безрассудно, опасно, но чрезвычайно приятно.

Выражение лица Ромео, человека на пороге войны, наполнило меня адреналином.

Отказываясь показать ему, какой несчастной я была последние несколько недель, я улыбнулась.

— Наслаждайся нашей свадьбой.

Свадебный распорядитель согнал гостей в приемную.

Особняк Оливера фон Бисмарка мог похвастаться целым бальным залом в натуральную величину. Клянусь, на его месте Шангри-Ла выглядел как вестибюль Мотеля 6.

Танцевальную зону окружали круглые столы, покрытые белым кружевом. Каждую из них украшали старинные канделябры. Люстры в деревенском стиле, золотые светильники и десятки разных цветов, все белого цвета, украшали комнату.

Я хотела, чтобы это событие не символизировало мою кончину, чтобы я могла оценить это место во всем его великолепии.

Как только я отлепилась от Ромео, рядом со мной появилась Фрэнки, схватив меня за руку и удерживая в безопасности. Она была так прекрасна, что у меня защипало глаза.

Ей лучше найти хорошую пару. Настоящую любовь после той жертвы, которую я принесла для нее.

— Я знаю, что мы его ненавидим, и через секунду я вернусь к тому, чтобы пронзить его своими взглядами, но я подумала, что, может быть, ты будешь утешена, услышав, как поцелуй Ромео промочил все трусики на Восточном побережье.

— Не мои, — солгала я. — Кроме того, в этом мире полно горячих парней.

— Сказать, что твой муж сексуален, все равно что сказать, что гора Эверест холмистая. Сученок просто обжигает. Я не знаю, как ты прикасаешься к нему, не получая волдырей.

У меня не хватило духу сказать ей, что Ромео украл все мои книги о Генри Плоткине. Я также

не хотела, чтобы она ударила его одной из декоративных сосулек, которые охлаждали старинные бутылки шампанского.

К нам присоединились мама и папа. Вместе мы посетили каждый столик со своей стороны и поблагодарили людей за то, что удостоили нас своим присутствием.

Предположительно, Ромео сделал то же самое со своей семьей, хотя я мысленно проверила, пытаясь забыть, что он находится в одной комнате со мной. Это почти сработало.

Я только начала нормально дышать, даже онемение пальцев прошло, когда папа потащил меня к столу Лихтов.

Как его лучший друг из Джорджтауна, мистер Лихт появился, несмотря на неприязнь к Коста. Он не упустит возможности доказать, что публичное фиаско его не затронуло.

— Даллас, поздравляю, дорогая. Ты выглядишь потрясающе, — миссис Лихт промокнула уголки рта салфеткой, хотя не притронулась ни к одной вкусной еде перед ней.

Я кивнула, деревянная. Мой взгляд прилип к полу.

Я не могла смотреть Мэдисону в глаза. Мэдисон, который позволил мне выбрать обручальное кольцо. Который однажды пообещал мне превратить комнату в его квартире в собственную библиотеку.

— Даллас, — его голос был беспристрастен, в нем не было и следа гнева. Я хотела перевернуться. Даже после того, как его заклятый враг запятнал меня, в нем все еще была доброта. — Посмотри на меня, пожалуйста. Я не могу… — он бросил салфетку на тарелку и поднялся на ноги. — Мне невыносимо, если ты думаешь, что я злюсь на тебя. Мы действительно не были вместе. Я понимаю.

Я оторвала взгляд от пола.

Мэдисон выглядел таким знакомым. Со светлыми волосами по-американски и карими глазами с зеленой окантовкой.

Хотя я не чувствовала к нему ничего романтического, я всегда предполагала, что чувства придут. Что комфорт перельется кровью в счастье.

— Даллас, — он положил руку мне на предплечье. — О, Дал, пожалуйста. Пойдем со мной, — он поймал мою руку, — давай умоем твое лицо.

Я позволила ему вывести меня из бального зала. С его стороны было в равной степени мило и безумно предположить, что я позволю воде коснуться моего лица после того, как я три часа подряд делала макияж.

— Я не хочу мыть лицо.

Он остановился и повернулся ко мне, его рука все еще переплеталась с моей.

— Хорошо. Знаешь что? Позволь принести тебе тарелку десертов. Это всегда поднимает настроение. Встретимся сзади.

Мне было удобно улизнуть со свадьбы на задний двор бального зала и сесть на перила. В конце концов, мне было наплевать на то, что кто-то обнаружит меня с Мэдисоном.

Двор выходил на небольшое озеро. Лебеди и утки скользили по ледяной воде.

Мэдисон появился с тарелкой, уставленной розовыми и коралловыми макарунами, эклерами из белого шоколада и фруктовыми пирогами с золотыми крапинками. Десерты выглядели слишком красиво, чтобы их можно было есть.