Мой век – двадцатый. Пути и встречи
Шрифт:
”Но какой же смысл проводить встречу, если не будут достигну ты конкретные результаты?” — ответил он. *л
”Не думаете ли вы, что подписание соглашения о том, что ни одна из сторон не применит первой силу, будет конкретным результатом достаточным для проведения встречи?” ’
”Да, — сказал он, — пожалуй, вы правы. А как отнесется к этому предложению президент Рейган?”
На этот вопрос я не мог ответить. Белый дом твердо проинструктировал меня считать нашу встречу исключительно частной и делать все предложения только от собственного
”Я не знаю, — ответил я, — но уверен, что президент Рейган готов рассмотреть любые предложения. Я знаю, он искренне хочет мира и, одержав замечательную историческую победу на последних выборах, захочет войти в историю как президент, обеспечивший мир на Земле”.
Черненко слушал меня с большим вниманием, не прерывая и не возражая. ”Мне было бы интересно узнать реакцию президента Рейгана”, — сказал он. Я воспринял это как знак того, что при правильной подготовке можно будет организовать встречу на высшем уровне.
Затем мы перешли к вопросам, связанным с торговлей. Я показал ему экспортную лицензию, которую получил для строительства в Сибири углепровода. Я сказал, что эта лицензия - важное достижение, и мне никогда не удалось бы получить ее в период действия торговых санкций президента Картера.
Сделав нетерпеливый жест, Черненко ответил, что американская политика запрета торговли с Советским Союзом совсем не на пользу американским бизнесменам, и в любом случае обречена на провал. ”Мы активно торгуем с остальным миром, — сказал он, - и наши отношения продолжают развиваться. Если мы не сможем получить то, что нам нужно, из Америки, мы найдем это в другом месте”.
Интервью продолжалось уже больше часа, однако Черненко не проявлял признаков нетерпения вернуться к своим делам, и его интерес к нашему разговору не уменьшался. Я почти закончил обсуждение вопросов, список которых составил перед встречей. Я выразил надежду на восстановление культурного обмена между США и СССР и сказал, что все еще надеюсь организовать выставки картин Эрмитажа и Пушкинского музея в Вашингтоне, Нью-Йорке и в JIoc-Андже-лесе, попросив оказать мне в этом деле помощь. Он обещал ознакомиться с этим вопросом.
Пришло время прощаться. Я заверил, что передам содержание нашего разговора Белому дому. ”Я всегда готов немедленно приехать в Москву, если вы сочтете, что я могу быть полезным”, - сказал я.
”А теперь я хочу сделать подарок вам”, - сказал Черненко. Он п стол и подал мне громадный пакет в половину моего роста, обо* возился с лентами и бумагой, пока, наконец, не открыл Я ^gKy. В ней находилась великолепная ваза, украшенная прекрас-К°Р пасторальной сценой ручной росписи. Эта ваза бьша копией вазы, ноИ занной царем Николаем I на Российской императорской фарфо-3овой фабрике, одним из тех произведений искусства, которые я покупал в Москве в двадцатые годы.
Видя, как я доволен, Черненко просиял и обнял меня. Отношения меЖДУ нами становились все теплее и казались началом настоящей
уЖбы. В то время я не мог знать, что эта моя встреча с Константином Черненко будет последней и ему никогда не доведется встретиться с президентом Рейганом.
Я
Машин не было. Улица перед Совинцентром, где нас должны были ждать водители, была абсолютна пуста. Мы стояли на тротуаре в полном замешательстве, близком к отчаянию, в свете уходящего дня, и снежные хлопья, гонимые ветром, покрывали наши пальто и шляпы причудливыми узорами. Один из сопровождавших ринулся за угол и вскоре вернулся с микроавтобусом ’’Вольво”, принадлежавшим представителям датской телевизионной компании, присутствовавшей на пресс-конференции.
’’Знаете дорогу в Гостелерадио?” — крикнул им мой коллега. ’’Конечно”, - ответили датчане.
’’Можете подвезти туда доктора Хаммера?” - ”С радостью”.
Мы залезли в автобус, который тут же сорвался с места. Мы мчались, маневрируя между машинами, проскакивая на красный свет и на каждом повороте подвергаясь риску. Водитель явно получал удовольствие от этой гонки, да и я вместе с ним.
Через минуту после прибытия на студию я уже говорил ’’доброе утро” Джону Палмеру в программе ’’События сегодняшнего дня” и рассказывал о встрече с Черненко и возможности организации встречи на высшем уровне, если руководители двух стран воспользуются сложившейся ситуацией. Меньше, чем за двадцать минут, не меняя места и позы, я из Москвы рассказал о встрече миллионам американцев, сидевшим у телевизоров у себя дома.
Когда в Америке начался рассвет, в Москве наступила ночь. Она принесла с собой конец моего рабочего дня. Мне казалось, что на ка-кой-то момент мне удалось перекинуть мост между нашими странами и немного приблизить их друг к другу. Для одного рабочего дня это было не так уж плохо.
Вечером я отправился в американское посольство на обед, ожидая ответа из Белого дома. Ответ меня разочаровал. Ларри Спике не одобрил идею подписания соглашения о неприменении силы первыми, считая, что ядерное оружие является критическим элементом дЛя предотвращения советской агрессии в Европе, ’’где страны Ban шавского пакта имеют преимущество в обычных видах вооруж^Г ний”.
Во время пресс-конференции я умолчал о разговоре с Черненко об обычных видах вооружений. Поскольку он не дал мне твердого ответа, мне не хотелось усложнять дело и невольно ставить его в неловкое положение. Однако теперь я начинал жалеть о своей осторожности. Потребуются дополнительные усилия, чтобы, несмотря на препятствия, проложить путь к встрече...
На следующий день я уже был на пути в Мадрид для открытия Конференции в защиту мира и прав человека в здании Палаты депутатов испанского парламента. В самолете я решил, что при первом удобном случае снова упомяну, что русские готовы рассматривать соглашение о неприменении первыми как ядерного оружия, так и остальных видов вооружений. Это поможет мне убедить Белый дом, что Кремль искренне предлагает новый подход к решению этой проблемы.