Мой встречный ветер
Шрифт:
«ну, тогда поезжай домой», — предложил Ник, такой простой.
А про мои сомнения насчет нашего общения ничего не ответил.
«так мне деняк жалко на такси».
«тогда пешком, Ничка».
«ну хорошо, пешком так пешком, Ничёк».
«да, я ещё вполне себе».
Он помолчал секунд тридцать. Потом поинтересовался:
«подожди, ты на набережной сейчас?
«ну, типа того. не припомню, чтобы их в городе было много с такими видами».
'да я как-то не особенно хорошо помню, на каких набережных какие виды.
тогда и правда далековато'.
Я будто представила Ника наяву. Как он лежит на своей кровати — а у него наверняка просторная кровать. Вокруг — полумрак, потому что ему неохота подниматься с места и включать свет. Голова опирается на согнутую в локте левую руку. А правой он печатает мне сообщения. И думает — какая забавная. А еще — как у Ильи может быть такая вот сестра.
Тем временем я, окончательно замерзнув, пошла обратно, к остановке. Напечатала:
«пешочком всего часа два с половиной…»
— и полезла в приложение вызвать такси. Иных путей нет. Конечно, в теории я могу выдержать почти три часа прогулки. Но какой я вернусь домой?
Да и, к тому же, в одиночных ночных прогулках по спальным районам нет вообще ничего романтичного. Темные закуточки так и полнятся страхами, которые могут овладеть твоей головой в любое мгновение.
Одна минута — и машина приедет. Стоит сейчас у соседнего здания. Белый ниссан, 118. Как удобно.
Ну подумаешь, потрачу чуть больше, чем планировала. Все равно у меня еще остались кое-какие сбережения. Класса с шестого выработала в себе привычку вечно откладывать деньги про запас, хотя и не могу сказать, что когда-то мы жили действительно бедно…
Может быть, я просто этого не помню.
«ты серьезно?» — полюбопытствовал Ник.
«серьезно два с половиной, карты показывают».
Впрочем, как я сегодня убедилась в очередной раз, этим картам все равно нет никакого доверия. Если они иногда и показывают что-то правильное, за это можно благодарить совпадения. Не карты, а средство для обмана всяких доверчивых человечков.
Моя карета прибыла. Остановилась, правда, на противоположном от меня конце этой длиннющей остановки. Так что за каретой пришлось побегать.
Мы с водителем обменялись приветствиями, он уточнил адрес — и наконец, как только захлопнулась дверь, возобновилась моя дорога домой.
Илья меня лягушкой-путешественницей в детстве обзывал. Потому что мне вечно хотелось бежать куда-то, а он едва ли не цеплялся за дверной косяк, чтобы подольше посидеть
Город слился в масляную картину: темные мазки домов и деревьев чередовались с желтыми мазками огней. У самого края небес еще можно было разглядеть нечто красноватое — отпечатки прошедшего дня, которые пока не успел стереть вечер.
Я проверила время — без двух минут десять. На экране уже девять минут как значилось осуждающее:
«Ника».
Прислонившись головой к мягкой обивке салона, напечатала в ответ:
'да-да?
я уже в такси, можешь спать спокойно.
была бы с собой одежда потеплее, прогулялась бы, а так вот… еду'.
«прошлялась*, ты хотела написать».
«ой, как токсичненько».
И погасила телефон.
Только в машине я поняла, как сильно устала. Впечатления обрушились на голову, и я почувствовала себя аквариумом, который наполнен до самых краев. Лишняя капля — и вода польется наружу, что не есть хорошо.
Так что, во имя душевной стабильности, я решила, что общения на сегодня хватит.
Однако совсем скоро позвонила мама — спросить, как у меня дела и скоро ли я буду дома? Я ответила, что уже еду, не уточнив, на чем именно. И что концерт мне очень понравился, но все детали лучше оставить на завтра.
Таксист, услышав про концерт, повеселел. Поскольку у меня самой сил разговаривать не нашлось, он решил поговорить вместо меня.
Начал с концерта, на котором сам недавно побывал — два года ждал приезда артиста. А потом стал говорить про детство.
Мне кажется, самые необычные и красочные истории происходят с нами именно в детстве.
Плохо запомнила, что он рассказывал. В голове осталась только история про то, как в подростковые годы он вместе с друзьями прыгал с одного поезда вагона на другой. Поезд мчался в одну сторону, а они прыжками-перебежками двигались в противоположную.
Однажды он не допрыгнул. Споткнулся о крышу вагона, полетел вниз, ободрав ногу о замок, и не угодил под колеса лишь потому, что смог удержаться на креплении.
Смеялся — удивительно, что я жив, удивительно, что могу ходить.
Я спросила, прекратил ли он после этого случая испытывать свою прочность подобным образом?
Он разулыбался и ответил, что сейчас у него новое хобби — прыгать с парашюта.
2.11
В общем-то, рассказать мне особо и нечего.
Иногда случается, что нечего рассказывать. В такие моменты лучше и не пытаться. Если хочется молчать — молчи, не выдавливай из себя истории, все равно вряд ли получится что-то дельное.