Моя чужая семья
Шрифт:
— Что не можешь? — её голос кажется неожиданно тихим и… виноватым. — Лид… он груб?
— Он… я не ожидала...
— Ему это нравится, — перебивает Лада. — И мне тоже… Прости, что не предупредила, но… Он властный человек. И я быстро привыкла.
Не верю! Поселяется стойкое ощущение, что она мнелжёт!
Мы сёстры, и я остро чувствую многие моменты. Даже по интонации голоса понимаю, что что-то не так… И сейчас в голове не вяжется: Боль-подчинение!
Я бы ощутила, что сестра другая. Вроде, и не врёт откровенно, но отчасти лукавит.
Поэтому буду ориентироваться сугубо на свои ощущения.
Если ему нравится грубый секс — почему столько желчи и холодности? Почему не кончил последний раз?
Зато когда мы занимались “невинным петтингом”, видела в глазах Орлова бурное желание. Настоящее, чувственное. Тот самый голод, что и во мне породил животное желание ему отдаться!
То что мы позволили друг другу… ему действительно нравилось!
А во время безликого траха... он скорее был в ярости. Злой, раздражённый. Так что «да» — в самой настоящей ярости!
И Лада будет говорить, что это емунужно?..
— Не бери в голову, как говорится, — торопливо заверяет она. — Не плёткой же стегает. На крючки не подвешивает, ботинки лизать не заставляет. Подумаешь трахает без предварительной ласки… Так ведь? — вопрос в пустоту, и тотчас меняет тему: — Лучше сходи к врачу. Через неделю! Его всё ещё нет? — очередной скачёк с темы на тему.
— Орлова? — путаюсь в мыслях и вопросах.
— Ага.
— Нет.
— Обиделся? — тянет, предполагая, сестра.
— Не знаю… — жму плечами равнодушно. — Я не знаю, что произошло. Наверное, — продолжаю бурчать под нос и водить ладонью по пене, смотря на мыльный рисунок. — Я вообще не понимаю, как именно себя вести.
— Ясно, — скучающе пропевает Лада, словно уже разгадала все тайны и секреты, но дико ленится ими делиться. — Нечего посоветовать… Мне в твоей шкуре не побывать. Я на другой стороне поля, как ни крути. Могу только дать совет — не хнычь и не каменей. Тебе будет больно и мерзко пока будешь зажиматься и считать, что тебя кто-то мучает. Будь проще и смотри на это просто как на… нет — не извращение, а вот такой иной вид секса. Не деревенский! А то привыкла: по пьяни подкатил, всадил, кончил...
— Всё-то ты знаешь, — ворчу недовольно.
— Да помню как мы с тобой это обсуждали и негодовали по первости, — глухо хмыкает Лада в трубку. — Но ведь привыкла, не осуждала и принимала как ному! — напоминает реалию жизни; — Вот и Орлова с его причудами прими какой он есть!
— Значит ко всему привыкнуть можно?
— Ага.
— По себе знаешь? — теперь я усмехаюсь слишком ядовито, и на том конце телефонной связи повисает тишина.
— Нет, Лида. Мне всегда… нравилось.
Она замолкает, а я кусаю губы.
— Я не понимаю… — озадачиваюсь не на шутку. Мы когда обсуждали парней и секс, делились мечтами по этому поводу. Так — дурачились, фантазировали, приукрашивали… И никогда не звучало от сестры грёз о доминанте!
— Не все ванильные принцессы, как ты, — звучит тихо, но с нотками резкости. — Должны же мы в чём-то отличаться. Кому-то нежности, кому-то трах. Всё, закрывай
Лада рассказывает что-то про новые рюкзаки для детей и местный магазин, где можно купить всё, от соли до велосипеда.
Снова ворчит на соседку и проклятущий забор, а я хохочу, потому что уж Лада-то точно выиграет эту войну.
Она говорит, что приплатила дочке соседки, чтобы та убрала огород. Девочка-одиннадцатиклассница, ей в самый раз подработать, чтобы было на что собраться в конце года на выпускной. Она же теперь помогает с уроками Соне, которая вечно отстаёт, и уже даже я не в состоянии поспевать за её школьными домашками.
Не первый класс, как-никак.
— Деньги… у вас есть? — спрашиваю осторожно. Мы с Ладой поменялись картами и она ходит с той, на которую государство переводят детям пенсии. А количество той самой пенсии… прекрасно помню! Как и вечную нужду в средствах!
— Не переживай! — отрезает сестра. — Ты взяла на себя кредиты, это освободит нас от части выплат. Ну и я приехала не совсем с пустыми руками, — загадочно хмыкает. — У меня же ещё студия, не забывай. С неё прибыль идёт совсем отдельной статьёй. Если Орлов спросит — говори, что откладываешь на сиськи... или типа того. Но он не спросит, ему студия по-барабану. Есть, короче, деньги. И Люське есть чем платить, и жрачку на что покупать и обновки. Я присмотрела в вашем сельпо куртец Соне и пуховик зимний. А на Санька — хер там плавал, но приболталась к Наташке, — Лада так легко говорит о моих знакомых, с местными словечками, что мне становится тоскливо. Сестра приспосабливается к жизни настолько, что не отличить от местной — мгновенно мимикрировала, а я кукую тут. — Говорит привезёт мальчиковых курток, ему тоже купим. Эй? Чего молчишь? — настороженно взывает ко мне Лада.
— Ничего, тоскую…
— Не тоскуй. Иди в ресторан, поешь вкусно, дорого. Иди в самый лучший! И закажи самое дорогое, побалуй себя, — легкомысленно тараторит Лада. — А потом купине-при-лич-нодорогого шмота. Поняла? — она наставляет меня, как маленькую, но я чувствую во всём этом трогательную заботу.
“Пробуй лучшей жизни, пока можешь… Ты заслужила!”
— Поняла… — отвечаю ей грустно и отнимаю телефон от уха.
Когда разговор, наконец, заканчивается, откидываюсь на бортик ванны с почти остывшей водой и думаю о своей дурной судьбе.
И положении. Незавидном.
Пытаюсь найти в себе силы посмотреть “жёсткое порно”, пытаюсь принять новую реальность, где секс выглядит... как собачья случка, но в памяти только собственная фантазия об Орлове.
Я. Он. И наш незабываемый секс на диване, случившийся в моих фантазиях.
Рука сама собой скользит по груди... животу. Я касаюсь своей чувствительной точки и закрываю глаза, позволяя телу расслабиться, а голове больше ни о чём «против» не думать!