Моя драгоценная гнома
Шрифт:
— Вон там пещера! — Дагобер заковылял по камням куда-то в сторону, и я, отбросив с лица мокрые волосы, поспешила за ним.
И в самом деле, он нашел пещеру — не особенно большую, так, выемку в скале, но она была с подветренной стороны, и даже песок здесь показался теплым. Я бросила на землю дрова и первым делом стянула набрякшие от воды сапоги, с наслаждением пошевелил озябшими пальцами. Что касается Дагобера — его трясло, как в припадке падучей. И все прыгал, похлопывая себя по плечам и бедрам.
Намучившись с мокрым трутом, я подкормила затеплившийся огонек тонкими веточками, подложила веток потолще и приготовилась нырять в темноту и дождь. Дагобер
— Следи за огнем, — велела я ему, — а я пойду, соберу еще веток.
— Там же льет, как из ведра, — простучал он мне зубами.
— А что делать? — пожала я плечами. — Этих деревяшек нам до утра не хватит. Если только тебя в костер посадить? Заодно и согреешься.
— Шутки от малютки! — фыркнул эльф.
— Опять напрашиваешься на драку, — сказала я ему и нырнула в дождь.
Заклятье держало меня крепко, но я все-таки ухитрилась насобирать почти на ощупь достаточно большую охапку валежника. Немного просушить — и будет отличный костерок!
Но когда я вернулась в пещеру, меня ожидал сюрприз — огонь прогорел, и только два крохотных уголька таращились на меня красными глазками, а балбес эльф валялся на песочке и спал!
Первым делом я бросилась спасать огонь, ругая Дагобера на все лады. Когда огонь разгорелся с новой силой, я злобно лягнула эльфа в плечо:
— Ты почему не смотрел за костром, идиот?
Он мне не ответил, и голова как-то странно мотнулась.
— Эй! — тут я встревожилась, и на четвереньках подползла к нему, заглядывая в лицо.
Он был бледный и упорно не открывал глаз, хотя я начала трясти его и кричала в самое ухо. И сам он был холодный-прехолодный! Умер?! Я прижалась ухом к его груди, выслушивая сердце. Оно стучало медленно и слабо, и я перепугалась окончательно.
Эльфийский слабак! Всего-то купание и дождь пережили — и он уже растекся в лужицу! А что будет, если он умрет? Если заклятье продолжит действовать, я просто никуда не уйду от его тела. Утащить на себе эльфийского принца ростом в шесть футов — это нелегкая задачка даже для эльфа, куда уж там для гнома! И как я объясню, что делаю с трупом наследника? Его заберут, чтобы похоронить в королевской усыпальнице, и тогда мне только и останется, что умереть на месте. А кто тогда спасет папашу?
Я принялась растирать принца, бормоча под нос ругательства вперемешку с просьбами очнуться, но подлец Дагобер валялся передо мной, как дохлая рыбка. Подтолкав его к костру насколько можно близко, я подсунула под него почти просохшую одежду, но этого было мало. Раз за разом ощупывая ледяные руки и ноги принца я почти плакала. Не хватало еще и этого в нашем пути! Поистине, какое-то путешествие несчастий!
— Ты же не собираешься тут умереть?! — свирепо шептала я ему, подбрасывая еще полешко в огонь. — Сбежали от орков, пчел пережили, и гадюку, и в реке не утонули, а ты хочешь сдохнуть от какого-то дождика?
Но эльф молчал, и губы у него уже приобрели мертвенный серый оттенок.
Можно было укрыть его моей одеждой сверху, но я только что бегала под дождь, и моя рубашка была — хоть выжимай.
Глубоко вздохнув, я пару раз шлепнула эльфа по щекам, чтобы убедиться, что он ничего не чувствует. Голова Дагоера мотнулась из стороны в сторону, и я глубоко вздохнула во второй раз. Непроходимый идиот! Только из-за него мы оказались в такой нелепой ситуации. Но если он и правда умрет? Жалость и страх побороли, и я стянула куртку, рубашку, а потом распустила нагрудную повязку, которой пользовалась
— Никогда тебе этого не прощу, — сказала я Дагоберу, уверенная, что он не может меня слышать, а потом прижалась грудью к его груди, распластавшись по нему, как одеяло.
Лежать на нем оказалось на удивление удобно. Я грела дыханием его шею, а щекой ощущала мраморную твердость его мускулов, выслушивая биение сердца. Постепенно он согрелся, и кровь побежала по жилам быстрее. Моя одежда тоже просохла, и я укутала ему ноги, а сама снова обняла его, закрывая глаза. Да, страх… Да, жалость… Но какое это было наслаждение — быть с ним так близко. Он даже пах, как драгоценный камень — как янтарь, солнцем и медом. Хотя, может, все дело было в мази на меду, которой лечила нас Маэль. Дождь все не прекращался, но в пещере стало тепло, а мне так было и вовсе горячо. Я осмелилась погладить Дагобера по груди — запретное наслаждение, и горькое, и сладкое одновременно. Рано или поздно он встретит самую прекрасную девушку, она спасет его от наказания феи Сирени, и принц будет благодарен и… влюблен. Каково это, когда он любит? Я зажмурилась, представляя поцелуй с Дагобером, и поняла, что сейчас умру, потому что эти мечты душили почище колдовского заклятья.
— Не будь глупой приставучей кошкой, — прошептала я сама себе, смаргивая навернувшиеся слезы.
Костер дымил, но от него было тепло. Я прижалась к Дагоберу другой щекой и не отрываясь смотрела на пламя, как будто оно могло утишить душевную боль.
34
Дагобер проснулся, потому что пятки мерзли. Он недовольно сморщил нос — ноги мерзнут, а груди нестерпимо жарко, как будто на нем развели костер. И какое тяжелое одеяло! Что-то пушистое защекотало губы, и Дагобер потер лицо ладонью. Волосы облепили со всех сторон, он просто запутался в них, как в водорослях в этой проклятой реке.
Разлепив глаза, эльф обнаружил, что волосы принадлежали вовсе не ему. Гном улегся на него, как на подушку, прижавшись щекой, и именно гномьи волосы лезли в нос и щекотали подбородок и губы. Нахальный недомерок! Потрясенный такой наглостью Дагобер уже собирался спихнуть гнома, но вдруг замер. Что-то было не так… Совсем не так… Он осторожно пошевелился, не веря собственным ощущениям, а потом задышал прерывисто и быстро.
Этого не могло быть, но это было — у гнома оказалась пара крепких грудок. Девчонка! Дагобер запаниковал не на шутку. Девчонка! Надо было догадаться сразу! Ведь он чувствовал, что с этим гномчиком что-то неладно. Чувствовал, подозревал, но даже подумать не мог, что это — гномка! Гномиха! Он почти с ужасом посмотрел на круглую мордашку, которая, как и вчера, доверчиво прижималась к его плечу. Розовые губки приоткрылись, открывая, словно в улыбке, ровные белые зубы. Он… она никогда не улыбалась. И не смеялась. Только ворчала. Ворчала, как старая нянюшка! И еще лезла драться. У него до сих пор ныли мышцы живота, от ее удара. И ухо побаливало, чего уж там…
А он пнул ее в живот.
Пнул женщину.
Дагобер уставился в каменный свод пещеры, краснея, хотя никто его не мог увидеть. Он еще и голым перед ней бегал. А ведь мог догадаться — она-то при нем ни разу не разделась, и цеплялась за свою рубашку, так отчаянно, что…
Наверное, сердце у него застучало слишком уж быстро, потому что гнома вдруг пошевелилась, спросонья тычась носом ему в грудь. Дагобер тут же закрыл глаза и сделал вид, что спит. Видеть девчонку он теперь не мог, зато чувствовал ее каждой частичкой тела.