Моя любимая ошибка
Шрифт:
— Именно так. — Немного успокоившись, Эбигейл промокнула глаза вылинявшей синей тканью и перевела взгляд на теплицу. — Я могу сама о себе позаботиться. Нет у меня ни родных мужей, ни приятелей и вообще никаких отношений.
— Теперь есть. Я имею в виду близкие отношения. — Брукс взял ее рукой за подбородок, а другой вытер со щек слезы. — Напряги свой гениальный мозг и придумай, как с ними поступить.
— Я не похожа на остальных людей, Брукс. Я другая.
— Да, ты явление уникальное. Почему бы и нет?
— Ты не понимаешь.
— Тогда помоги понять.
Ну
— Хочется выпить.
— Сейчас принесу вино. — Эбигейл не успела ответить, а Брукс уже исчез в доме, и она воспользовалась моментом, чтобы привести в порядок запутанные мысли. Тянуть дольше незачем, убеждала она себя. Пора поставить точку.
— Не хочу, чтобы за мной ухаживали, — обратилась она к Бруксу, когда тот вышел на крыльцо с бокалами вина в руках. — Для меня важно все делать самой.
— Ты о вине? Серьезно? — Поставив свой бокал на ступеньки крыльца, Брукс сел. — Хорошие манеры тоже важны. Обычная вежливость. Моя мать очень талантливая и независимая женщина, но она не возражает, когда я приношу бокал вина. Насколько мне известно, ты не менее одаренная и самостоятельная, но это не означает, что я не имею права оказать тебе любезность.
— Как глупо получилось. — Окончательно растерявшись, Эбигейл мяла в руках носовой платок. — Ненавижу себя за глупость. И вообще не притворяйся, будто не понимаешь, что я хотела сказать.
— Тогда сядь рядом и скажи прямо.
После минутного колебания Эбигейл жестом отпустила Берта во двор, а сама села рядом с Бруксом.
— У меня много талантов, но дар сохранять отношения с людьми отсутствует.
— Почему?
— Когда мать решила завести ребенка, то занялась поиском подходящих доноров.
— Значит, у нее никого не было?
— Никого, с кем бы она хотела произвести потомство.
Произвести потомство? Эти слова многое объяснили Бруксу.
— Она достигла возраста, когда захотела обзавестись ребенком. Нет, это не совсем точно. Ей хотелось продолжить род, и к донору предъявлялись очень определенные конкретные требования. Мать — женщина очень умная, и потому естественно, что ей хотелось получить такое же потомство. Высокий интеллект, крепкое здоровье, безупречная наследственность. Определенного типа внешность, строение тела и выносливость.
— Так, теперь картина проясняется.
— Определившись с выбором донора, она рассчитала дату зачатия путем искусственного оплодотворения, в соответствии с личным и рабочим календарями. Разумеется, она обеспечила самое лучшее наблюдение во время беременности, и я появилась на свет с помощью запланированной операции кесарева сечения, была здоровым младенцем с требуемым весом и ростом. О кормилице и няне она тоже позаботилась, так что уход за мной был идеальный. Лучшие специалисты следили за моим развитием.
Радостная птичья трель прозвучала диссонансом в наступившей тишине и была такой же неуместной, как кружение колибри над вазоном с малиновыми гвоздиками.
— Ты сама об этом узнала или рассказала мать?
— Она рассказала. Я с самого начала все знала. Это входило в программу обучения. А обучение
— О господи, детка!
Брукс обнял ее за плечи, но Эбигейл вырвалась:
— Не надо меня жалеть.
— Нужно это как-то пережить.
— Я рассказываю такие подробности, чтобы ты понял мое генетическое строение. Мать, в целом довольная полученным потомством, никогда не пыталась наладить со мной эмоциональную связь. Она меня не любила и даже не пыталась полюбить. Не допускала мысли, что у меня могут быть свои планы, цели и желания. А вот ее намерения в отношении меня всегда были очень четкими и продуманными до мелочей. Долгое время мне казалось, что мать не любит меня из-за каких-то недостатков или дефектов, а потом я осознала, что она вообще не способна на сильные чувства. Просто не умеет проявлять чувство привязанности. Учитывая генетический фактор и влияние окружающей среды, у меня такая способность тоже отсутствует. Вероятно, я не наделена даром завязывать отношения, но хорошо понимаю, что для их развития и поддержания наличие чувств и привязанности к человеку является условием первостепенной важности.
Брукс в жизни не слышал такой ужасающей чуши, но вовремя сдержался и выразил свое мнение в более мягкой форме:
— Если называть вещи своими именами, ты считаешь, что, если твоя мать хлоднокровная эгоистка, способная на чувства не больше чем блоха, ты генетически предрасположена стать такой же.
— Слишком грубо.
— Могу еще грубее.
— Не стоит. Если принять во внимание генетику и окружающую среду, которые чаще называют природой и воспитанием…
— Черт возьми, мне это известно.
— Ну вот, ты опять сердишься.
— Слишком мягко сказано. Но ты здесь ни при чем. Позволь задать еще один вопрос. Если ты по генетическому строению не способна любить и проявлять привязанность, почему ты так любишь этого пса и он тебя тоже? Только не говори, что все дело в тренировке.
— Мы нужны друг другу.
— Это лишь одна сторона медали. Если Берт вдруг заболеет или получит травму и больше не сможет тебя охранять, ты что, постараешься от него избавиться?
— Конечно нет.
— Потому что это будет проявлением холодного расчета и эгоизма и откровенной подлости, а ты на это не способна. А еще потому, что ты его любишь.
— Но он не человек. Некоторые люди любят животных, но не испытывают подобных чувств по отношению к себе подобным.
— Но по отношению ко мне ты что-то испытываешь.
За неимением подходящего ответа Эбигейл молча уставилась в бокал с вином.
— А что твой отец?
— Донор?
— Ну ладно, пусть донор. Если мать не сказала, кто он, ты могла выяснить сама. С твоим-то умом.