Моя мать Марлен Дитрих. Том 2
Шрифт:
Много лет я пыталась договориться с телевидением относительно моноспектакля Дитрих, но ее запросы были столь непомерны, а условия, которые она ставила, столь нереальны, что ни одна компания, ни один независимый продюсер не соглашались пойти на такой риск. Мать настаивала, чтобы съемки для американского ТВ проводились в Европе непосредственно во время концерта и непременно в драматическом театре, на котором она остановит свой выбор. Ей хотелось, чтобы режиссером был Орсон Уэллс, дирижером — Бакарак, чтобы свет ставил ее постоянный гениальный осветитель Джо Дэвис, а сама она контролировала решительно все — за исключением, разве что, цвета туалетной бумаги в клозете. Главной ее задачей — не считая, естественно, гонораров — было запечатлеть для потомков оказываемый ей горячий прием. Будучи уверена, что зарубежный зритель более американского расположен к фанатичному преклонению, она категорически отказывалась прислушиваться к нашим аргументам о том, что в Америке вся телевизионная индустрия будет в ее
Когда я в 1961 году впервые обсуждала с Орсоном этот проект, он, посасывая сигару, сверлил меня своими глазками-пуговками; его великолепный голос гремел точно из глубокой пещеры. Он сказал:
— Мария, если до этого когда-нибудь дойдет, меня не будет в городе, и вообще я буду вне пределов досягаемости. Но Марлен ты пока об этом не говори. Ты же знаешь, как бывает с ее идеями, — эта тоже может никогда не осуществиться, но даже если такое случится, знай: я буду очень-очень далеко.
Спустя десять лет отчаянно смелый и расположенный к матери Александр Коэн рискнул взяться за этот проект, о чем потом горько пожалел. Потратив несколько месяцев на бесплодные попытки объяснить ей, как безумно сложно морским путем переправлять за границу квалифицированных американских специалистов с их сложной аппаратурой — куда лучше было бы снимать телевизионное шоу в приспособленном для этих целей киносъемочном павильоне в Бербанке, штат Калифорния, — Алекс в конце концов нашел подходящий театр в Лондоне; мать соблаговолила одобрить этот вариант, и начался подготовительный этап. Точно армия перед боем, мы собрали все силы. Каждый отвечал за свой участок; цель же у всех была одна: обеспечить активность и хорошее настроение нашей звезды, дабы запечатленное на пленку выступление было поистине блестящим. Пока Алекс вел переговоры со спонсорами, профсоюзами и Би-Би-Си, я прилагала все усилия к тому, чтобы мать была всем довольна, не капризничала и — признаюсь — как можно меньше пила.
Жить Дитрих должна была в «Савое». Этот отель с его прекрасными, выходящими на реку апартаментами и быстрой, молчаливой, исполнительной обслугой был ее любимой лондонской гостиницей.
Ее ожидал сказочно прекрасный номер со сверкающими хрустальными люстрами. Все было готово для приема нашей богини, которой надлежало украсить апартаменты своим присутствием. Два дня перед приездом матери я трудилась, не покладая рук, дабы превратить этот дворец в «рабочую штаб-квартиру». Лучшего мажордома у Дитрих никогда не бывало — и не только потому, что я знала ее, как никто другой. Нельзя восстанавливать против себя людей, на чью помощь и поддержку рассчитываешь, а моя мать, обрушивая гнев и раздражение на всех, кто ее окружал, была способна оттолкнуть любого.
И я решила предупредить кого нужно в «Савое» и дать надлежащие инструкции, как себя вести перед лицом неминуемых катаклизмов, которые не только нарушат спокойный гостиничный быт, но и затронут частную жизнь персонала. Нормальные люди очень остро реагируют, когда с ними обращаются, как с рабами. И я старалась, чтобы во мне увидели человека, к которому можно прийти за сочувствием, который поможет снять стресс. На этот раз мне повезло. К мисс Дитрих для исполнения ее специфических пожеланий был приставлен заместитель управляющего — энергичный молодой человек. Он принадлежал к редкой категории людей, которые инстинктивно знают, как обращаться с ВИП’ами, и решают их проблемы с минимальной суетой и показухой. Сейчас этот милый человек занимает высокий пост в сети крупных отелей «Сига» и часто любезно повторяет, что я, обучив его обращению с Дитрих, преподала ценный урок, необходимый молодому человеку, намеренному подняться на верхушку служебной лестницы.
— Миссис Рива? Позвольте представиться — мистер Бутаваба. Чем могу быть полезен?
— Очень многим, мистер Бутаваба! Можете уделить мне три часа?
Видимо, ошеломленный моим американским напором, маленький пухлый джентльмен смутился:
— Разумеется, мадам.
— Отлично! Не будем терять время. Заглянем в апартаменты мисс Дитрих, и я попытаюсь вам объяснить, что там нужно сделать.
И я направилась к бесшумному лифту этого эдвардианского заведения. Мистер Бутаваба в визитке с развевающимися полами поспешил за мной. Мы вошли в номер и остановились, восхищенные его красотой. Повсюду цветы — ослепительное сверкание розового, желтого, персикового, сиреневого; обрамленные парчой и кружевом окна, из которых открывается изумительный вид на набережную Темзы.
— Вы замечательно все сделали! Большое спасибо. Но моя мать — не кинозвезда в стиле Элизабет Тейлор. Буду с вами откровенна, мистер Бутаваба. Раз уж нам предстоит работать вместе, я должна вам доверять — и мне кажется, это возможно. А теперь начнем с большой ванной комнаты.
Мы открыли дверь: две ступеньки вели в выложенную розовым кафелем ванную, — да какую там ванную, танцевальный зал!
— Мистер
Во второй ванной, уже не похожей на танцевальный зал, было окно, пропускавшее дневной свет, зато не было ступенек. Это годилось.
— Хорошо. Понадобится занавеска из плотной ткани, чтобы закрыть окно. Мисс Дитрих никогда не гримируется в своей уборной в театре — только в гостинице. Вызовите электрика; пускай установит над зеркалом ряд ламп, забранных металлической сеткой, — для защиты лица, если какая-нибудь вдруг взорвется. Дверь придется убрать, чтобы она могла входить и выходить без труда. У этой стены надо поставить два стола для косметики, над ванной повесить полку с подставками для париков; еще нужна специальная розетка для щипцов для завивки волос. Попросите горничную убрать все полотенца и, в первую очередь, ванные коврики — пусть выбросит все до единого! Проследите, чтобы кастелянша проинструктировала персонал: в этой ванной комнате ни до чего не дотрагиваться и белья не менять! Мисс Дитрих, когда гримируется, пользуется собственными полотенцами и сама будет здесь убирать. А в другой ванной, где она будет мыть голову, всегда должна быть, по меньшей мере, дюжина очень больших банных полотенец, но опять же — не забудьте предупредить горничных — чтобы никаких ковриков! Специальный резиновый коврик, который должен лежать внутри ванны, у меня в сумке. Позаботьтесь, чтобы горничные после мытья ванны всякий раз аккуратно клали его на место. Этот стул здесь не нужен — мисс Дитрих, гримируясь, никогда не садится.
А теперь приведем в порядок спальню… В гостинице, наверно, есть светонепроницаемые шторы — знаете, такие использовались во время войны. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы их принесли и завесили окна. Мисс Дитрих предпочитает в спальне искусственное освещение, так что края штор придется приклеить к стене. Даже самый слабый лучик дневного света немедленно ее будит. А я приклею к полу края ковров во всем номере, чтобы она случайно за них не зацепилась. Да, еще надо возле каждого порога наклеить светящуюся ленту. На всякий случай: чтобы она, если встанет ночью, сразу увидела, куда идти. Вбейте в голову всем горничным: эти ленты нельзя убирать ни при каких обстоятельствах.
В «Савое» великолепно налажена система обслуживания, на каждом этаже есть буфеты с богатым выбором блюд, возглавляемые собственным шефом. Один из них и стал моей следующей мишенью.
— Мадам, это Чарлз — он работает на вашем этаже.
— Чарлз, прежде всего прошу вас принять мои соболезнования. Вам предстоят чудовищно трудные недели. Но, пожалуй, я могу дать вам несколько советов, которые чуть-чуть облегчат вашу жизнь, да и у мисс Дитрих будет меньше поводов для недовольства. Первый и главный совет: как только мисс Дитрих позвонит, хватайте меню и бегите. Стремглав — как на пожар. Кстати, мистер Бутаваба, предупредите о том же телефонисток: когда бы они ни увидели зажегшуюся на панели лампочку этого номера, реагировать следует молниеносно, как будто речь идет о жизни и смерти. Потом я поговорю с каждой в отдельности, но запомните: это основное правило, касающееся всех без исключения. Чем быстрее вы будете выполнять поручения мисс Дитрих, тем меньше истреплете себе нервы в этом долгом марафоне.
Итак, Чарлз: не вздумайте обслуживать мисс Дитрих во время еды. Когда вас позовут, вкатите столик в комнату, проверьте, все ли на нем в порядке, и не дожидайтесь, пока она сядет, а уж тем более никогда не ждите, чтобы она подписала чек — просто поклонитесь и уходите. Мисс Дитрих не американка и, соответственно, терпеть не может стаканов с ледяной водой. А также не любит плавающих во льду завитушек масла. Позаботьтесь, чтобы в хлебной корзинке было много ржаного хлеба из муки грубого помола. Никогда не пытайтесь убедить мисс Дитрих, будто кофе только что сварен, тогда как он пятнадцать минут стоял в ожидании, пока ей понадобится. И вообще, упаси вас бог в чем бы то ни было ее убеждать. Помните: она всегда права — даже если вы и ваши люди уверены в обратном. Если она заказывает брокколи, а ей по совершенно необъяснимой причине приносят шпинат, и она потребует, чтобы вы разобрались в этом преступлении, у вас — если не хотите немедленно потерять место — есть только один выход: униженно извиниться, сказать, что, вероятно, это оплошность одного из юных учеников, которые обучаются кулинарному искусству у шеф-поваров на кухнях «Савоя», и что вы незамедлительно доложите кому надо об их халатности. Это единственный сценарий, который мисс Дитрих сочтет достаточно удовлетворительным, чтобы простить обслугу за ее безалаберность.