Моя милая ужасная невеста
Шрифт:
Подойдя к тонкой грани, когда поцелуй переходит сначала в легкий разврат, а потом — в откровенный, мы остановились и разомкнули губы. Я прижалась лбом к крепкому плечу Зака и, постепенно возвращая осознанность, хрипловато спросила:
— Зачем ты меня поцеловал?
— Ты отменила личные границы. Я был обязан воспользоваться, — пошутил он, не выпуская меня из объятий. — Почему ты ответила?
— Ты хорошо целуешься.
Неоспоримое и твердое доказательство, что привилегия целоваться с идейным врагом понравилась не только мне, прижималось к моему животу. Но странно удивляться естественной
Эмбер с Генри поджидали нас под окнами ателье.
— У тебя почтовый шар не взорвался от моих сообщений? — возмущенно воскликнула подруга, бросившись к нам наперерез людскому потоку. — Почему не отвечаешь?
Вообще-то, нам, мягко говоря, было не до общения с внешним миром.
— Не слышала, — честно призналась я и, нащупав почтовик в кармане, вытащила на свет. Оказалось, что от переизбытка голосовых посланий внутри стеклянной сферы клубились яростные завихрении черного дыма. Удивительно, как не трещали молнии.
— Эсвольд сидит в участке, — пояснила подруга. — Мы уже подумали, что вас тоже поймали.
— Вы же не хотели сдаться за компанию? — с подозрением сощурилась я.
Парочка переглянулись и замялась.
— Мы вообще зря побежали, — призналась Эмбер. — Одни стражи погнались за вами, другие занимались Эсвольдом, а на нас с Генри никто не обратил внимания. Зато ваши питомцы обрели дом.
— Ты их где-то выпустила? — уточнила я.
— Не то чтобы выпустила… — Соседка вытянула губы трубочкой и призналась: — Просто споткнулась и выронила шкатулку из сумки. Теперь они живут в переулке между магазинами. Вы счастливы?
— Но, если вы несчастны, мы можем поймать их и посадить в другие бутылки… — заикнулся Генри.
— Солнце, что упало, то пропало, — перебила его Эмбер, видимо, опасавшаяся, что в одно ужасное утро проснется во внезапно ожившей и вставшей на дыбы кровати.
— Они обязательно к кому-нибудь прибьются, — принялся уговаривать нас Генри, хотя нам с Торстеном было вообще наплевать.
— Мы в это искренне верим, — не сдержав иронии, согласился Зак.
Уверена, он тихо радовался, что запросто избавился от купленной нечисти, способной превратить любой дом в театр теней на гастролях. Только злостные пакостники не разыгрывали мелодрамы, сворованные из глубин сознания, а незамысловато отравляли существование хозяев или вселялись в мебель, которая после отселения непременно превращалась в горку дощечек.
Дразнить удачу мы не стали и сразу отправились в портальную башню. Подруга наскоро попрощалась с Генри. Стоя в кабинке между мной и Закари, она мечтательно вздохнула:
— Хорошее приключение.
— Хочешь повторить? — хмыкнул Торстен.
— Но повторять не тянет, — вздохнула она.
— А я не против, — отозвался он и украдкой провел пальцем мне по тыльной стороне кисти, как раз в том месте, где остался бледнеющий след от ключика-печати ночного рынка. По руке побежали мурашки, и я с трудом подавила улыбку.
До Деймрана мы добрались под утро. Зато не пришлось ни подкупать привратника, чтобы пропустил на территорию академии, ни скандалить
— Увидимся, Зак, — попрощалась я, не в силах отвести взгляда от его губ.
— Спокойной ночи, Марта, — пожелал он.
И на двое суток исчез с горизонта, а мне не пришло в голову ни одной вменяемой причины, чтобы написать ему первой. Да и странная мысль, что я действительно пытаюсь найти повод и отправить сообщение Закари Торстену, вызывала искреннее возмущение.
В первый учебный день я появилась на лекции по темным искусствам с висящим на шее драконьим амулетом и хотела рассказать Торстену, что декан Мэдлей оценил. На самом деле придирчивый ведьмак вообще не обратил внимание на мои благородные усилия быть паинькой, но с огоньком отчитал за опоздание.
Во вторник причина нашлась. Перед занятиями внезапно написала Люция Торстен. Услышать в почтовике ее голос оказалось таким потрясением, что я едва не выронила шар. Она попросила передать любимому, но неблагодарному сыну немедленно с ней связаться. Или сидеть до конца дней своих в той дыре, куда он спрятался от переживающей матери.
«Спасибо, Марта, — резко сменив тон, ласково поблагодарила она. — Надеюсь, у тебя все хорошо».
Повезло, что Эмбер отправилась в купальню и не видела моей довольной улыбки черной ведьмы, сотворившей удачное проклятье, иначе закидала бы неловкими вопросами. Знаете, я как раз стояла напротив зеркала, когда слушала послание Люции, видела свое отражение, и эта странная улыбка даже у меня вызвала вопросики. Отвечать на них не возникало ровным счетом никакого желания. В отличие от Закари, я-то не испытывала потребности быть честной с собой и миром.
«Зак, ты где? Люция тебя потеряла и скоро приедет в Деймран разыскивать», — с полным правом отправила ему голосовое послание.
Ответа не последовало. Никакого. Торстен меня проигнорировал. В общем, взбесил неимоверно!
— Что случилось? — охнула Эмбер, вернувшись из купальни и обнаружив, что я безжалостно дергаю спутанные лохмы расческой.
— Торстен куда-то провалился.
— А волосы в чем виноваты? — не поняла она.
— Бесят!
После занятия по демонологии я приперла к стенке Бранча со Стоуном. Вернее, приперла-то первого, а второй прижался за компанию — парочка внезапно превратилась в рыбок-неразлучников. В какой комнате единолично проживает Торстен, они сдали тут же, даже не пришлось устраивать допрос с пристрастием.
В итоге я просто постучалась в запертую дверь. Не лбом, а кулаком. Громко и требовательно. Лбом тоже захотелось постучаться, когда я поймала себя на мысли, что начинаю за Закари беспокоиться. Совсем чуть-чуть, самую малость… Хоть комнату вскрывай и проверяй!
Я как раз делала вторую попытку взять дверь штурмом, когда в сумке басовито загудел и вздрогнул почтовик.
— Шепотом, — приказала шару, хотя в пустом общежитском коридоре, кроме меня, не было ни души.
Голос Закари звучал простуженно и глухо: