Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя
Шрифт:
Начальник меня, конечно, спросил, где обещанная ему дыня.
— Съели, — лаконично ответил я.
— Что значит — съели?!
— А то и значит. Меня же никто не встретил.
— Всё равно ты должен был привезти дыню!
— Во-первых, я никому ничего не должен, а во-вторых, встречать надо было.
В общем, разговора у нас не получилось, а у него на меня появился зуб.
Начальник ШЛИ Фоменко пользовался у нас уважением, но у меня с ним отношения не сложились. Может, этот случай с дыней был тому виной, может, ещё что-то, но факт остаётся фактом. Когда нас начали отбирать на работу в различные фирмы и в ЛИИ — а меня хотели взять в ЛИИ, хотя мечтал я, конечно, о фирме Микояна, — то моя фамилия почему-то выпала из этого списка, и меня «перебросили» на Иркутский
А мне он сказал странную фразу:
— И вообще, если тебе будут предлагать, ты откажись!
— Да мне пока никто и не предлагал, от чего отказываться-то? А если предложат, никогда не откажусь.
Из-за того, что отношения наши, как я уже сказал, не сложились, он очень не хотел, чтобы я пошёл на микояновскую фирму, и начал на меня давить, чтобы в случае моего распределения туда я от него отказался. Более того, у меня была запланирована программа по методике лётных выпускных экзаменов на МиГ-21, а Фоменко их заменил на Ту-16, а потом и Ту-16 заменил на Як-28. И всё-таки я отлетал эту программу и на МиГ-21.
В результате мне эти козни оказались даже выгодны: я хоть немножко полетал.
Мои коллеги Юра Митиков и Юра Чернышов говорили мне:
— Ну что ты упёрся, почему тебе обязательно надо идти на фирму Микояна? Откажись. Тебя и в ЛИИ возьмут.
Но я им ответил то же самое, что и начальнику ШЛИ Фоменко: на фирму Микояна меня пока ещё не приглашали, а потом, где гарантия, что, если я откажусь от такого предложения, меня возьмут в ЛИИ? Меня и так уже сватают то в Воронеж, то в Иркутск. Не говоря уже о том, что такой шанс мне больше не представится. Вся эта мышиная возня мне была не по душе.
Часть II
НЕБО
1. МУКИ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ
И тут меня вызвал шеф-пилот фирмы Микояна Александр Васильевич Федотов. Он сидел в машине вместе с Петром Максимовичем Остапенко. Они со мной поговорили, и Федотов спросил: как я отнесусь к предложению пойти к ним на фирму?
— Положительно, — ответил я.
— Нет, ты должен хорошенько подумать. Даю тебе два дня, а потом скажешь о своём решении.
— Да что тут думать-то? Я уже всё решил.
— Нет, ты всё-таки подумай!
Прошло два дня. Федотов не появился. Прошла ещё неделя. Я не знал, что мне делать, потому что начальник ШЛИ продолжал настаивать на том, чтобы я отказался от приглашения на микояновскую фирму. Я ему объяснил, что меня пригласил на фирму Федотов. На это он мне возразил: раз на тебя нет официальной заявки, то и говорить не о чем. Соглашайся на Иркутский или Воронежский завод. Но от этих предложений я отказался:
— Как вы решите, так и решите, а я согласия на это давать не буду.
Очевидно, у него всё-таки была информация, что микояновская фирма имеет на меня виды. Наверное, зная характер Федотова, он хотел вырвать у меня согласие на распределение на заводы и поставить Федотова перед свершившимся фактом. А узнав, что я не хочу на фирму, самолюбивый Федотов больше никогда бы не стал заводить со мной разговор об этом. Таким образом, я бы остался с носом.
Ситуация для меня была крайне неприятная. Я не знал, что мне делать, и спросил совета у своего друга Валеры Молчанова. Он мне сказал: самое главное, стой на своём и ни на какие другие предложения не соглашайся. У него дела тоже обстояли неважно. Он хотел попасть в ЛИИ, но его туда не взяли. Валера, конечно, очень расстраивался и уж совсем было решил ехать на Комсомольский завод. Но тут его фамилия мелькнула на туполевской фирме. Мы с ним долго обсуждали, где ему лучше работать. У него была стремительная душа, он хотел летать на истребителях и был весь в сомнениях по поводу предложения идти на туполевскую фирму. Я ему сказал:
— Валера, всё-таки опытное конструкторское бюро это не серийный завод, здесь работа гораздо интереснее, ещё неизвестно, какие самолёты
Этот вопрос мы с ним обсуждали не один раз, и это, наверное, сыграло свою роль. Сыграло свою роль и то, что его жена была актрисой, она играла в Театре оперетты, и, естественно, переселение в Комсомольск-на-Амуре её вряд ли бы обрадовало. Скорее всего, Валере пришлось бы оставить её в Москве и лишь иногда навещать в командировках. Да и актёры часто бывают на гастролях, так что неизвестно, как часто они могли бы видеться. Думаю, учитывая семейные обстоятельства и принимая во внимание мои доводы, Валера и принял решение остаться на туполевской фирме. Мы с ним продолжали дружить.
Дружба наша началась в Школе лётчиков-испытателей. Первый, с кем я там познакомился, был Володя Херадинов, впоследствии старший лётчик-испытатель Горьковского завода, очень красивый, крепкий, спортивный парень. Родом он был из Тамбова. А я в Тамбовском училище работал инструктором. Ему обо мне рассказали, и мы познакомились. Я смотрел на него уже как на профессионального лётчика-испытателя, так как знал, что он очень много летал на МиГ-21.
Я был, повторюсь, крепкого телосложения, накачанный, занимался многими видами спорта (самбо, ручной мяч). Весил больше 90 кг, причём это был вес мышц. Так вот, когда я пришёл на первое занятие, все внимательно на меня посмотрели — а у нас в группе было 23 человека. Я сел на заднюю парту, ко мне подошёл Валера Молчанов и сказал:
— Привет, парень! Ты что, грузчиком работал?
Я немножко обиделся и ответил:
— Да нет, инструктором.
— Да ты не обижайся, просто удивляюсь — где же можно такие маховики заработать?
Так мы с ним и подружились. Мне было приятно, что он подошёл первым. Человек обычно тяжело входит в новый коллектив. А ребята к тому времени учились вместе уже полтора месяца, и мне было непросто стать среди них своим.
У нас в Школе стоял бильярдный стол, и в перерывах мы всегда гоняли шары — обычно пара на пару. У меня это неплохо получалось, и мы играли в паре с Валерой. Мы никогда не били подставок, и наши соперники называли это «барскими замашками». Но мы считали, что лучше проиграть, чем забивать подставки. Но выигрывали мы всё-таки гораздо чаще, чем проигрывали. А поскольку игра была «на вылет», то многим желающим приходилось подолгу ждать, когда эта «барская парочка» вылетит. К сожалению, на микояновской фирме бильярдного стола не было, а вот у туполевцев стол был, и Валера часто там играл. У меня же практики было гораздо меньше, я играл от случая к случаю — когда прилетал в Горький, Луховицы или заходил в ЛИИ…
2. «ТАНЦЫ» НА ЛЬДУ
Первые же уроки в ШЛИ показали, насколько внимательным надо быть на каждом этапе полёта. И на выруливании, и на заруливании. Даже на таких простых этапах лётчики порой совершают роковые ошибки. Вот случай из моей практики.
В тот день техники не советовали нам вылетать, поскольку стоянка была покрыта снежком, но мы с моим инструктором Шевяковым их не послушались. Шевяков сказал, что надо использовать момент, поскольку до этого стояла плохая погода и мы летали мало. Опыта у меня тогда большого не было, тем более связанного с рулёжкой по заснеженной поверхности, но кураж был. К тому же Шевяков на меня полностью положился — я осваивал один тип самолётов за другим и был на хорошем счету. Полёт прошёл нормально, и когда мы сели, я немного расслабился. А заруливать предстояло в горку. Конечно, не надо было выпендриваться, надо было просто дождаться буксира. Но уж очень хотелось самому зарулить на стоянку. Летали мы, кстати, на достаточно большом самолёте — Ту-16. Самолёты же друг от друга отстояли ну, может, метра на полтора консоль от консоли. И когда я стал сруливать на стоянку, затормозить на снегу мне не удалось, и машина начала скользить. Мне бы выключить двигатель, а я старался поднажать на тормоза, и вместо проведения импульсного торможения я их просто зажал. Шевяков громко ругал и меня, и себя. Не знаю, то ли по этой причине, то ли по счастливой случайности, но мы остановились буквально в сантиметрах двадцати от другого самолёта.