Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
«Люди ночью заметили ворону, дерущуюся с лисицей…»
«Ужасная жестокость! Напали на молодого продавца сладостей. Хозяин собаки предпочел скрыться…»
— Интересно, кто?.. — вздохнула.
Мамору-кун повернулся ко мне. Не рассердился, что подсматривала.
— Это у вас?
— Ага… — вздохнула.
Он перелистнул заголовки статей. Но о его брате так ничего и не было. Мы вздохнули.
Дальше сидели. Сколько-то. Это было невыносимо.
— Папа, расскажи сказку! — потребовала я.
— Ну, хорошо, — он сел с другой стороны от брата футболиста. —
— А чайки тоже умеют мечтать? — нахмурился Мамору-кун.
— Разумеется, — мужчина улыбнулся. — У каждого в этом мире есть своя мечта. Значит, слушайте…
Но отца отвлек топот ног. По коридору. Не из операционных, эх.
К нам подошел иностранец, заставив нас удивиться. То есть, всех кроме папы: папа почему-то не растерялся. А я, смотря на это непривычное лицо и незнакомый оттенок волос, не сразу вспомнила, что уже видела его. Тот, кто делал репортаж о подвиге Каппы. Тот, кто не смог сфотографировать Кикуко, потому что девочка-убийца вовремя засекла, как он прицеливается с фотоаппаратом — и пульнула в него каштаном. Тот, который вступился за Хикари. Макусиму из Росиа. Он же Синсэй, чьи статьи и фото иногда появлялись в утренних газетах, которые так любит читать мой папа на завтрак.
— Прошу прощения за любопытство… — дружелюбно начал он, протягивая руку моему отцу.
Тот продолжал серьезно смотреть на него.
Тогда Макусиму протянул руку Сатоси-сан. Тот смущенно пожал. Слабо. Мы к этому европейскому жесту не привыкли. А иностранцам, особенно из Европы и Америки, почему-то нравилось лапать других, руки жать, обниматься. Вот бесстыдные люди! Зачем же нужно трогать незнакомцев? Хотя… у нас один из мальчишек, которому из-за папиной работы пришлось два года учиться в Америке, говорил, что люди там даже целуются с незнакомцами! Вот как «здравствуйте!» или «спасибо» сказать: чуть что — и хвать, и поцеловали. Масару радовался, что он оттуда сбежал. Он так и не привык к этой заморской привычке, а его иностранные одноклассники так и не смогли привыкнуть, что он шарахается ото всех и глаза прячет. Даже обвинили его, что он врет, когда у кого-то что-то пропало!
То есть, мои мысли опять ушли куда-то не туда. Простите.
— Я — репортер из местной газеты, Синсэй, — представился европеец. — Приехал из Росиа. Такая далекая страна. Вы, наверное, не знаете…
— Это самая большая страна в мире! — возмутился Мамору-кун, — Как не знать?..
Я смутилась, что не так хорошо училась в школе как он.
— Обычно не знают… — смущенно улыбнулся молодой мужчина, сдвигая со лба длинные волосы странного оттенка.
Но, наверное, не крашенные. У них — в Европе — разные цвета волос. Нашим девушкам и парням иногда даже обидно, что у нас только черные.
— Это которые острова нам не хотят отдать, — шепнул мне Мамору на ухо.
— Это наши острова! — возмутился молодой иностранец.
Он, увы, расслышал. И понимал нашу речь. Хорошо, увы.
— Да вы посмотрите на нашу территорию и у вас! — не смутился мальчик. — Жалко вам, что ли? Тем более, мы первые
— Там не было написано, что они ваши! — возмутился гайдзин.
Сатоси-сан, подкравшись к ним, обнял иностранца за плечи.
— Простите, господин Макусиму, но здесь больница. Нельзя шуметь.
— Мы знакомы? — иностранец вскинул брови.
— Я читал ваши статьи.
— И я читал, — вздохнул отец. — Там, конечно, очень проникновенно было написано о той погибшей собаке, но фото ее, мертвой, не стоило бы лепить. Дети иногда подглядывают через плечо, знаете ли.
— Простите… — европеец наконец-то смутился.
— Да я-то что! — вздохнул мой отец. — Просто это подруги дочери. Представьте, каково ей было увидеть труп бедного животного второй раз?
— Простите! — иностранец виновато потупился.
Кажется, он был приличный человек.
Мы сколько-то молчали.
— Тут, говорят, собака напала на человека… — вздохнув, Макусиму-сан прислонился к стене.
Мамору-кун вздохнул. Опять спросили не про его брата. Я робко обняла мальчика за плечи. Он уткнулся мне в плечо.
Тишина угнетала.
— Папа, расскажи сказку! — потребовала я, взглянув на него, но не отпуская брата футболиста и без того расстроенного.
Родители его до сих пор не пришли!
— Просто… — голос понизила, — Сложно так сидеть.
Отец почему-то посмотрел на Макусиму-сан. Вдруг улыбнулся неожиданно. Тот тут же улыбнулся в ответ. Смущенно. Смотря прямо в глаза. Иностранцы могли пялиться в глаза ужасно долго. Даже туристы, которые приезжали в Киото. Европейцы все. Вот у азиатов было не принято. Иностранцы из Азии понимали нас. Они были вежливые.
— Хорошо, — сказал наш рассказчик, — Давайте я вам историю расскажу.
— Про чайкину мечту! — напомнила я, — Ты обещал.
Он как-то задумчиво посмотрел на европейца. Снова улыбнулся.
— Да, пожалуй, она подойдет.
И наконец-то начал рассказ.
Глава 26 — Чайкина мечта
В тот день, когда моя жена родила ребенка, я нашел перед воротами нашего дома мертвую чайку.
Еще только забрезжил свет зари. И я вышел, чтобы размяться на улице. Сделал несколько движений, а потом заметил за решеткой ворот яркое белое пятно. Подошел, увидел ее, неподвижную. Морская странница, не боящаяся штормов, так потерянно лежала, прижавшись к земле.
Митико еще спала. Да и срок подходил. Я не хотел ее отвлекать. Да и выкинуть эту бедную птицу не посмел. Даже не нашел в себе сил позвонить в ветклинику, заказать у них машину ее забрать. Так стоял возле мертвой чайки и смотрел на нее.
Чайка… Камомэ…
Я боюсь чаек, потому что они напоминают мне о ней.
Но смотреть долго на это неподвижное тело было невыносимо больно. Я потрогал ее — не дернулась. Позвал — не отозвалась. Вздохнув, пошел искать маленькую лопату, которую жена использовала, когда делала клумбу для цветов и пересаживала бонсай. И похоронил чайку в собственном саду.