Моя ревность тебя погубит

Лазаревская Лиза

Срочно. Мне срочно нужно её увидеть.

***

Себя потерять слишком легко — особенно когда находишь человека, заменяющего тебе вселенную. Моя крохотная вселенная — ростом где-то в сто шестьдесят сантиметров — на данный момент сидит на кухне и сразу же приковывает мой исступлёный взгляд на себе. Волнистые волосы непослушно спадают на плечи, когда она огромным ножом режет хлеб.

Наверное, Полина так сильно устала, что совсем недавно проснулась. А я так сильно спешил к ней, что успел к завтраку.

Полина придаёт такой

волшебный уют этой одинокой квартире, что здесь хочется находиться вечно.

— Привет, Стас, — улыбается она и отставляет досточку с нарезанным куском хлеба в сторону — так смущённо, будто сделала что-то предосудительное.

— Привет, принцесса. — Подхожу ближе. — Как твой день прошёл?

— Хорошо.

— Чем занималась без меня?

— Телевизор смотрела. Ничего страшного?

— Конечно нет. Делай всё, что захочешь. А я успел к обеду, да?

— Да, — радостно отвечает Полина.

— А на завтрак что было?

— Ничего.

— Ты ещё ничего не ела?

— Нет.

— Полина, на улице темнеет, а ты только решила что-то поесть? — во мне разыгрывается непреодолимая отцовская забота, которой я готов укрыть её с ног до головы, как махровым пледом в одну из морозных февральских ночей.

— Просто без тебя не хотела кушать…

— Но всё-таки пустой желудок победил, — в шутку говорю я и присаживаюсь напротив неё.

Замечаю на краю стола старенький телефон с множеством трещин на экране.

— Ты видела, что я тебе оставил?

— Видела.

— И что, уже открыла подарок?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я не могу это принять.

— Принцесса, я ведь не спрашивал — можешь или не можешь. Это мой подарок, поэтому я настаиваю, чтобы ты взяла его.

— Для меня это очень дорогой подарок.

Чёрт, я готов ей отдать свой дом, свою грёбанную фамилию, весь мир и самого себя, а она трепещет от телефона.

Каждый раз, когда она нервничает — она прячет взгляд. Задерживает его на любой вещице — только не на мне, таким образом пытаясь хоть как-тозащитить свои границы. Интересно, сколько раз она прятала взгляд послеунижений матери? Я миллиард разпереживал то, что могло быть с ней.

— Пожалуйста, не думай об этом. Я неприму твоего отказа.

Вдруг она решает, что мой подарок — это повод для внезапной истерики. Прерывистое дыхание. Всхлипы, которые Полина пытается сдержать. Явстаю из-за стола — присаживаюсь накорточки рядом с ней и кладу руки ей на колени.

Русые пряди растрёпанных волослипнут на влажные щёки. Обеимиладонями Полина закрывает лицо — снова пытается от меня спрятаться. Думает, что таким образом я ничего не увижу? За двадцать восемь лет жизни ничего хуже слёз этой светлой девочки я не видел. И никогда ещё мне не хотелось быть для кого-то настолько сильным — для того, кто сам непомерно по-детски слабый.

Я буквально изнываю от желанияукрыть Полину от всего мира своимтелом. Убить к чёрту всех,

кто способен причинить ей боль. Украсть её, чтобы больше никто и нигде не знал о существовании этой прекрасной девочки. Я изнываю от желания запереть её под семью замками — и обязательно, чтобы она улыбался каждый раз при виде меня. Улыбалась и ждала меня с работы. Улыбалась и плакала от счастья, когда мы вместе. Улыбалась и наполняла мою некогда серую жизнь своим ярким присутствием.

Вряд ли я мог ожидать от себя такойнездоровой реакции на любую еёэмоцию.

Но от чувств не избавишься по щелчку пальцев — даже если будешь щёлкать беспрерывно и сотрёшь их в кровь.

— Почему плачешь?

— Просто мне никто никогда не дарил таких подарков, — отвечает Полина рывками, глотая воздух и больше не скрывая слёз. — Даже родители.

А родители ведь святое — даже когдаони в пьяном угаре генерируют идеитушить сигареты о своего ребёнка.

— Я же сказал, что сделаю тебя самойсчастливой. Ты достойна всего.

На душной кухне в очередной разрождаётся что-то неподвластное моему разуму. Большим пальцем дотрагиваюсь до влажной щеки, вытирая слёзы. Полностью я сражён и выжат. Высмеян собственными суждениями о том, люди не заслуживают чего-то хорошего.

Полина заслуживает, чтобы весь мирбыл положен к её ногам.

— Твой телефон заработал?

— Нет.

— Значит, ты так и не позвонила папе?

— Нет, очень боюсь, что он весь деньпереживал.

— Держи, — я отдаю ей свой мобильный. — Позвони пока с моего.

— Спасибо.

— Беги, поговори спокойно, а я покаприготовлю что-то поесть.

Взволнованно она набирает номер ивыбегает из комнаты.

— Папочка, привет.

Прислушиваюсь к каждому слову.

— Прости, у меня не работает телефон. Но всё хорошо, правда. Как ты себячувствуешь?

Прислушиваюсь — трепетно и нешевелясь, словно надеюсь, что когда-то она будет с таким же трогательным беспокойством думать обо мне.

— Да, конечно приеду.

Достаю из холодильника масло, пачкухомона, оливки и банку красной икры. Возвращаюсь к хлебу, который она не дорезала. Собираю бутерброды ивыкладываю на две тарелки.

Чуть помолчав, Полина говорит:

— И я люблю тебя, папочка. Только неволнуйся.

Она произносит это тихо, но я отключаювсе органы чувств — кроме слуха — чтобы расслышать эти слова. Слова, столь желанные мной.

Через несколько секунд Полинапоявляется на кухне и отдаёт мнетелефон.

— Всё в порядке?

— Да.

— Тогда садись кушать.

— Стас, мне наверное надо будет сегодняпоехать домой.

— По какой причине?

— Просто завтра понедельник — надов школу. У меня дома все тетрадки иучебники, а я ещё даже не сделалауроки.

— Совсем забыл, что тебе нужно делатьуроки.

— И мамы ещё дома не будет до шести, апапе трудно самому готовить.

— Какая ты заботливая. Соскучилась по папе?