Моя сумма рерум
Шрифт:
Перед парнями стояли пустые тарелки из-под борща и ещё нетронутое второе: пюре с котлетой. Зоя, сидевшая напротив них со стаканом компота,
подвинулась на лавке. Я сел, и они в молчаливом ожидании дружно уставились на меня.
Что говорить, никак не придумывалось.
— Так, чего там с этим телефоном? — наконец, спросил Трифонов с той доброжелательной небрежностью, которая меня так подкупила в первый день нашего знакомства.
Всё-таки мне не показалось. Сам по себе, он был дружелюбнее, чем держался.
Я достал Нокию, раскрыл переписку и протянул
— Ну, хорошо. Завтра в два у школы. Пойдем, поищем твоего Хорька.
На радостях, что скоро избавлюсь от этого злосчастного телефона, я почесал до дома прямо по лужам. Брюки забрызгал, кеды промочил, но зато добрался минут за семь. Зашел в подъезд, ткнул кнопку лифта, и он загудел, но где-то слишком высоко. Ждать не хотелось, решил — быстрее пешком. Всего-то на восьмой. Однако успел осилить только три этажа, как на лестничном пролете увидел человека.
Он сидел, прислонившись спиной к стене и свесив голову на грудь, в какой-то странной, печальной позе. Одна рука засунута за пазуху, другая свисала вдоль тела. На нем был коричневый спортивный костюм, а из-под расстегнутой куртки виднелась оранжевая футболка. Человек был немолодой, грузный, с белой седой головой и такими же белыми пышными усами. Он мог, конечно, оказаться пьяным и просто спать, но одежда выглядела чистой, а лицо не пропитое. Я осторожно поднялся к нему. Подошел, встал напротив, несколько раз позвал «эй». Никакой реакции. Тихонько потряс за плечо, белая голова безвольно и жутковато мотнулась в сторону.
Я никогда не видел мёртвых. Только по телеку. Опустился на корточки и попытался заглянуть ему в лицо. Нужно было вызывать скорую или полицию, и я принялся шарить по карманам в поисках мобильника, а когда нашел и поднял взгляд, то от ужаса чуть не заорал. Мертвец пристально, исподлобья смотрел на меня очень светлыми, почти такими же белыми, как волосы глазами. Я вскочил.
— Не вздумай никуда звонить, — прошептал он сухими, посиневшими губами.
— Вы потеряли сознание. У вас, наверное, сердце.
— Помоги встать, — он снова пошевелился и, с усилием подняв руку, пальцами поманил меня к себе. — Только не дергай сильно.
Мужчина не был бомжом или алкоголиком, но всё равно прикасаться к тому, кого ещё минуту назад ты считал трупом, довольно неприятно. Пришлось взять его под локоть.
Медленно, опираясь спиной о стену, он поднялся, а затем, ступенька за ступенькой мы осторожно спустились до третьего этажа. Всё это время он держался за бок и иногда охал. Вызвали лифт.
Вероятно, выражение лица у меня было очень перепуганное, потому что пока ждали, он старательно делал вид, что ему лучше. Улыбался и даже подмигнул один раз.
Молча доехали до его пятнадцатого
— Воды принеси, — попросил он. — И лекарства. Там на кухне на столе оранжевая коробка. Тащи всю.
Я прошел прямо в обуви. Лекарства нашел сразу и воду налил из графина в круглую бирюзовую чашку из висевшего на специальной подставке набора.
Мужчина покопался в коробочке, достал свои таблетки и выпил.
— Может всё-таки врача вызвать? — предложил я.
— Ну, их, — отмахнулся он. — Чем меньше с врачами имеешь дело, тем меньше болеешь. В больницу же сразу потащат, а мне нельзя. У меня жена.
— Ну, тогда я пойду, — я несмело попятился к выходу.
— Нет, погоди, как тебя зовут?
— Никита.
— А меня Вениамин Германович. Большое спасибо, Никита, что помог.
— Да, не за что.
— А ты можешь ещё одну небольшую услугу мне оказать?
Я неопределенно пожал плечами. Соглашаться не хотелось, а отказать — некрасиво.
— Сбегай, пожалуйста, в аптеку. Я как раз туда шёл и вот, видишь, не дошел. Лекарства для жены нужны. Сама она у меня не ходит, а без них совсем туго. Я тебе за помощь заплачу. Там в куртке рецепт и деньги.
Благо аптека была в соседнем доме, и я сбегал очень быстро.
За время моего отсутствия Вениамину Германовичу значительно полегчало, цвет лица приобрел естественный розоватый оттенок, а улыбка была уже не вымученная, а вполне настоящая. Седые усы удовлетворенно топорщились, и он хотел даже сесть, но потом всё-таки передумал.
— Возьми там деньги. Купишь девчонкам конфет, — он весело подмигнул.
— Спасибо, не нужно. Я просто помог.
— А знаешь, что? — он снова попытался сесть. — Приходи к нам как-нибудь вечером. После семи. Джейн как раз к этому времени просыпается. Она будет рада. Ей позарез Ганимед нужен.
На моём лице отразилось непонимание. И он, спохватившись, пояснил:
— Джейн — Жанна. Жена моя — художница. My sweet Lady Jane… Знаешь?
Я кивнул.
— Днем спит, а ночами пишет. У неё вообще проблемы со сном. Это ей ты сейчас снотворное покупал. Она сейчас работает над «Похищением Ганимеда». Картина сложная, стилизация под классицизм, и очень нужна натура. Хотя бы на часок загляни как-нибудь. Мы заплатим, не волнуйся. Тут уже настоящая работа будет, а не помощь.
Когда я вошел в нашу квартиру, повсюду горел свет и орала музыка. И не просто музыка, а ABBA! Дятел же в темных очках и моей красной рубашке кривлялся перед зеркалом в коридоре. «The winner take it’s all», — дрожащим голосом блеял он.
Понаблюдав какое-то время за этим беспределом, я ушел на кухню и успел поесть, прежде, чем он заметил моё возвращение. Влетел перепуганный, на ходу стаскивая рубашку:
— Ты давно пришел?
— Давно. По какому случаю праздник?
Он по-дурацки задергался и засмущался.