Моя сводная Тыковка

Коротаева Ольга

Строит обиженную мину, но не выдерживает и иронично фыркает, а потом мы все трое смеёмся. Звенит звонок, и подруга спрыгивает. Мы бежим на занятие по физиологии человека, как на моём пути вырастает фигура.

– Тань, ты не ответила, – заслоняя мне путь, торопится выговориться староста параллельной группы. – У нас не хватает средств. А ещё пожарные приходили снова, и Царёва с ума сходит… Потребовала для себя трон, представляешь?! Где, я тебя спрашиваю, взять трон?

– Костя, я давно уже не староста, – сухо отвечаю ему. – Поговорите между собой, пораскиньте мозгами

и что-нибудь придумаете…

– Тань! – Взрывается он, но шумно выдыхает и говорит тише: – Ты обязана нам помочь! Твой Марат и пальцем не пошевелил.

Ох, как сердце ёкнуло, когда он сказал «твой Марат»! И сразу вспомнились бесконечные вечера, которые мы проводили за учёбой. Сразу после больницы, едва поужинав, садились рядом, и у меня пульс зашкаливал, как на физкультуре.

– Хватит отмораживаться, – давит Костя. – Иначе все лишатся праздника. У тебя совесть есть?

– А у тебя есть? – встревает Лола, и к ней присоединяется Даша. – Ты сам хоть чем-нибудь пошевелил? Как не стыдно сваливать свои проблемы на слабую девушку!

– На какую девушку? – растерянно хлопает глазами и нехорошо улыбается. – На Тыкву-то?.. Ай!

Его отшвыривает к стене, когда кто-то стремительно проходит мимо, и Костя кричит:

– Эй, придурок! Смотри, куда прёшь! – Но тут же осекается. – Марат? Ты-то мне и нужен! Там Царёва трон потребовала…

– Двадцать семь, – сухо перебивает его Ахматгариев и уходит.

Костя сплёвывает в сердцах, а я тихо поясняю подругам:

– Марат подсчитал, кто-что делал в том году, и вынес в чат старост «хвосты». Костя громче всех кричит, но ответственности на себя не берёт. И у него долг – двадцать семь поручений.

– Это справедливо, – кивает Лола. Мы входим в аудиторию и садимся. – Вот только кажется, что вечеринки не будет.

– Небольшая потеря, – отмахивается Даша.

Дни летят так быстро, что за больничными и учебными хлопотами я не успеваю их считать. Только когда на сотовом высвечивается дата 31 октября, а всё вокруг обрастает ведьмовской атрибутикой, осознаю, что Хэллоуин наступил.

Лола наряжается Мартишией Адамс, Даша нацепляет на голову чёрные кошачьи ушки, а я напяливаю объёмный оранжевый свитер, в котором всегда была похожа на шарик… Или на тыкву, что сейчас и подчёркиваю полосками из стёжки. И прикрепляю булавкой зелёный листик. Так показываю, что прозвище, доставшееся мне с лёгкой руки Ахматгариева, меня не задевает.

«Особенно после того, как Марат заявил, что обожает тыкву!»

Мы настраиваемся на праздник, вот только зал, в который приходим после занятий, выглядит уныло. Несколько кривых тыкв, лампы с наброшенной на них сетью, небольшой столик и скромные закуски на нём.

– На что хватило сданных денег, то и получайте, – огрызается Костя. – Если бы Танька нас не бросила, а Ахматгариев не слился, это был бы праздник века!

Потолкавшись у входа, студенты уходят. Царёва, явившись на карнавал в роскошном бальном платье королевы вампиров при виде стула, который покрашен золотой краской, тоже торопливо ретируется.

К нам протискивается Лола:

– Девочки приглашают к себе в общагу, – шепчет

она. – Костюм пригодится, а то получится, что зря тащила. Идём?

– Придётся, – кивает Даша и морщится. – Костя такой болтун! Теперь все думают, что маскарада не будет из-за Ахматгариева и Тани, которые и пальцем не пошевелили.

– Не поспоришь, – пожимаю плечами. – Я действительно ничего не сделала.

– И молодец! – восклицает Лола. – Когда ты ушла из старост, сразу стало понятно, на ком всё держалось. Если раньше всё делала ты, то заслужила получать доплату за всех старост. Я раньше и не осознавала, как много ты работала!

– Мы и в общаге повеселимся, – обнимает меня Даша, и Лола присоединяется. – Гуляем до утра!

Только покидает здание, как нас ослепляет светом фар.

– Что это? – Все щурятся, закрываясь от яркого освещения. – Грузовики?! Здесь не стройка…

И тут к нам подкатывает жёлтый кабриолет и Марат поднимает руку:

– Тыква! Отличный костюм. А как тебе мой?

Смотрю на него, одетого, как обычно, и ворчу:

– Так это была маска? А я подумала, что у тебя амплуа самовлюблённого эгоиста.

Он выскакивает из машины и широко улыбается мне:

– Это маска. Сейчас убедишься!

И машет кому-то. Из грузовиков вытаскивают странную мебель, и Лола ахает, сложив ладони:

– Это что? Гробы?!

– Трон! – восклицает Царёва, которая уже успела вернуться. – Какая прелесть?

Кривые зеркала, ростовые куклы, сундуки с костюмами. И это ещё не всё! Вскоре в зале установили умопомрачительное освещение, а на каждой стене проекторы показывали знаменитые ужастики, и вокруг расставили столы с такими роскошными закусками, что студентки визжали от восторга и фотографировались с ними.

– Пальцы ведьмы из печенья! – ахает Королёва.

А её подружки прыгают на месте, как восторженные девочки:

– Глаза из личи! Смотри, это мозги!.. Тартар?! Ха-ха!

Становится шумно, и уже трудно различить, где чьи голоса, но Ахматгариев удивляет ещё больше. Он хлопает в ладоши, и в зал вносят огромный котёл, в который что-то выливают из канистры. Марат подходит и, щёлкнув зажигалкой, быстро подносит огонёк к котлу, и поверхность начинает мерцать синим пламенем.

От восторженных криков закладывает уши.

Маскарад продолжается до поздней ночи, а людей всё прибывает и прибывает. Играет громкая музыка, и мы с девочками, разгорячённые и радостные, танцуем в толпе, как вдруг музыка меняется, и по залу разливается баллада.

– Можно тебя пригласить на танец? – слышу за спиной и резко разворачиваюсь.

Марат смотрит прямо мне в глаза и улыбается.

Глава 24. Плевать, если я заболею!

Глава 24. Плевать, если я заболею!

Лежу и смотрю в потолок, а перед глазами всё ещё проходят события прошедшего вечера. Карнавальные костюмы, весёлые лица, вкусная еда… Блестящие в свете праздничных огней глаза Марата. Тёплые руки Марата на моей талии. Свежее дыхание Марата, касающееся моей щеки, когда молодой мужчина делится впечатлениями.